Давид Малкин - Король Давид

Старейшины Йеѓуды, выслушав пленных, решили потребовать у племени Биньямина выдачи Срамника в Хеврон для суда.

– Его побьют камнями? – спросил кто-то.

– Это уж как решит народ, – ответил старец Бецалель.

Старейшины принялись определять размеры выкупа за пленных египтян.

– А не задержи их Герои до нашего подхода, что осталось бы от Хеврона! – повторял Ахитофель Мудрейший.

– Это Бог охранил Хеврон, – уверенно сказал Давид.

Иоав, как и предсказал лекарь Овадья, пошёл на поправку, но был ещё слаб и много спал. Однажды ему приснилось, будто он, воин Иоав по прозвищу Рыжий, умирает и будто пришёл Давид и сел возле него, как сам он сидел когда-то возле умирающего судьи и пророка Шмуэля. Этот сон излечил Иоава. Он раскрыл глаза, уселся – худой, взлохмаченный, со слипшейся бородой и сверкающими глазами – и вдруг рассмеялся, перепугав всех, кто находился в палатке.

– Я буду жить долго, – сказал он Давиду, сидевшему возле его тюфяка. – Пророку Шмуэлю было видение, что я завоюю для тебя города и страны за Иорданом.

Давид положил ему руку на плечо, стараясь успокоить, но Иоав рывком скинул её.

– Успокойся ты! – прикрикнул на него лекарь Овадья. – Если бы Бная тебя не спас, мне сейчас нечего было бы здесь делать.

– Я не просил его меня спасать!

– Уймись! – Овадья поднёс ко рту Иоава чашку с холодной водой. – Ну, что ты за человек, Рыжий!

Давид молчал. Ему тоже было видение здесь, в духоте палатки, пока он ожидал пробуждения Иоава и просил Бога об его выздоровлении. Ему привиделось, будто старика Иоава убивают вблизи жертвенника. Давид тряхнул головой, прогоняя видение, и увидел, что Иоав приподнялся и бормочет: «Я поведу твоих солдат…»

***

На юго-восточной окраине Хеврона начинался пологий спуск в глубокий овраг. Склоны оврага были наклонены так, что в их тени почва сохраняла влагу даже в самый жаркий сезон. Зимние ливни, закипая над холмами Иудеи, превращались на дне оврага в сплошной поток, и горе бывало тем, кто оказывался на пути этой бешеной воды. Но и в сухие месяцы пастухи обходили стороной сочные луга по краям оврага: одуревшая от запаха молодого репейника овца могла сорваться вниз и погибнуть.

Это пустынное место неподалёку от дома приглянулось Давиду. Сюда приходил он в ранний час разговаривать с Богом, а потом никем незамеченный возвращался в Хеврон.

Однажды Давид просил, стоя на дне оврага с закрытыми глазами:

– Словам моим внемли, Господи! Пойми замысел мой…

Он подумал о короле Эшбаале и его командующем Авнере бен-Нере:

– Воздай им по делам их и по злым поступкам их!

По делам рук их воздай заслуженное ими!

«Ми-и-и», – повторил овраг.

– Эхо, – решил Давид и продолжал:

– Услышит Господь, когда буду взывать к нему…

«Му-у-у!» – послышалось сверху.

Давид открыл глаза. Рыжая с белыми пятнами корова стояла у края оврага.

Давид рассмеялся и крикнул ей:

– Ты умеешь говорить?

– Уме-ю-ю! – протянула корова.

Давид взбежал на луг, где паслась корова, и увидел спрятавшуюся за её крутым боком пастушку. Девушка хохотала, прикрыв рот руками.

– Это ты повторяла за мной? – он хотел выглядеть сердитым, но не выдержал и рассмеялся.

– Нет, это корова, – девушка плюхнулась в розовые кусты цветущего шалфея, укололась о ветки и вскочила, продолжая хохотать.

У неё было крупное лицо, суженное к подбородку. Широкий лоб прикрывала обесцвеченная солнцем чёлка, а о бровях под ней можно было только догадываться. На шею девушка надела несколько рядов бус: колечки из стебля вьюнка, нанизанные на свитые из травы жгутики и связанные черенками листья фисташки. Рубаха, вернее, длинный, до земли мешок с прорезями для головы и рук, прикрывала упругое тело и высокую грудь.

До чего же они с коровой похожи! – подумал Давид.

– Откуда ты и чья дочь? – спросил он.

– Мы живём в Кирьят-Арбе. Я – Эгла, дочь Икутиэля, – засмеялась она.

– Почтенный род, – сказал Давид.– Он идёт от Калева бен-Ифуны, храброго разведчика. Тебе отец рассказывал, как Калев с Йеѓошуа бин Нуном принесли Моше виноградную гроздь и сказали: «Вот какие плоды даёт земля, обетованная нам Богом!»?

– Что-то такое нам дед рассказывал, – зевнула девушка и тут же снова захохотала.

В это время солнце осветило её смуглые с румянцем щёки, и они стали излучать тёплые запахи иссопа, губоцвета и ещё каких-то трав, чьими пушистыми семенами играет ветер на лугу посреди Иудейской пустыни. Давид не утерпел, наклонился и поцеловал девушку. Она не шелохнулась, только улыбалась.