Эрик Ларсон - Мертвый след. Последний вояж «Лузитании»

Повсюду на корабле царила та атмосфера грусти и ожидания, что присуща концу вояжа, но теперь к ней примешивалось облегчение оттого, что удалось дойти до Англии в целости и сохранности.

Тернер, находясь на мостике, получил очередное сообщение от Адмиралтейства, которое еще больше все запутало: “Субмарины в 5 милях южнее Кейп-Клир, замечены в 10, курс на вест” 16 .

“Лузитания” уже прошла остров Кейп-Клир. Если верить сообщению, то позади, возможно, осталась и опасность – субмарины, снова в большом количестве, были позади и направлялись в открытое море. Капитан Тернер поздравил себя с тем, что, видимо, миновал их в тумане. Он знал, что даже если бы их командиры сейчас заметили дым из труб корабля и решили бы вернуться, у них не было никакой надежды его догнать.

Это несколько успокаивало, однако оставалось еще предыдущее сообщение – о субмаринах, действующих в проливе Святого Георга, к югу от Конинбегского плавучего маяка, прямо впереди.

Швигер осмотрелся вокруг, глядя в перископ и поворачивая его, пока не увидел корабль, который только что прошел у него над головой 17 . Это была поистине находка, притом не только по части тоннажа. Длинное и узкое, с носом, словно лезвие, судно легко разрезало морскую гладь. Из труб его шел густой черный дым, так что видно было: машинная команда работает изо всех сил, чтобы разогнать корабль до максимальной скорости. Швигер и без помощи военного штурмана Ланца определил, что за корабль перед ним. Это был большой вооруженный крейсер, британский, около 6000 тонн.

Он дал ему уйти. Выбора у него не было. На предельной скорости в погруженном состоянии, 9 узлов, догнать крейсер Швигер никак не мог. Тут не помогли бы даже максимальные 15 после всплытия, ведь крейсер удалялся, делая, судя по всему, 18 узлов. А решись Швигер на такое безрассудство – всплыть на поверхность, – орудия корабля потопили бы субмарину в считанные минуты.

Швигер все равно пошел следом за крейсером, оставаясь на перископной глубине, на случай, если тот вдруг сменит курс и можно будет его обогнать и начать атаку. Однако корабль летел на полном ходу, маневрируя зигзагом, и скоро уже был совсем далеко. Позже Швигер рассказывал своему другу Валентинеру, как в тот момент, выйдя из себя, он разразился бранью. “Когда первые дни войны миновали, – объяснял Валентинер, – возможность пальнуть торпедой по какому-либо боевому кораблю размером с крейсер предоставлялась нечасто, многим субмаринам и вовсе не довелось увидеть их ни разу за всю войну”. В британском флоте, как и в германском, крупные боевые корабли держали подальше от опасности и “не посылали их рыскать по морю, где они превратились бы в хорошую мишень для субмарин”.

Как оказалось, это был британский корабль “Джуно”, старый крейсер, теперь ходивший в береговой дозор. Он был приписан к Куинстауну и торопился в порт именно потому, что получил последние сигналы тревоги от Адмиралтейства. По пути команда, по заведенному порядку, замерила температуру воды – та оказалась 55 градусов по Фаренгейту [11] 13 градусов по Цельсию. .

“Закончив браниться, – рассказывал Швигер Валентинеру, – я заметил, что туман подымается. Теперь видно было голубое небо” 18 .

Встреча с кораблем, по записям Швигера, произошла в 12.15. Полчаса спустя он всплыл и снова взял курс на запад, домой. Теперь первостепенной задачей было беречь горючее. Откладывать было нельзя – плыть на базу в Эмден оставалось еще неделю.

К тому времени погода прояснилась прямо-таки на удивление. “Видимость необыкновенно хорошая, – отметил Швигер, – прекрасная погода” 19 .

На горизонте показалось что-то еще.

В пятницу полковник Хаус, по-прежнему находившийся в Лондоне в роли неофициального посланника президента Вильсона, встретился с сэром Эдвардом Греем, британским министром иностранных дел, и они отправились в Кью, в Королевский ботанический сад, погулять среди клумб с весенними цветами, по кедровым аллеям, или “просекам”, и осмотреть самую знаменитую в саду постройку – пальмовую оранжерею, огромный зимний сад, построенный из стекла и стали, чей дизайн, как говорили, оказал влияние на архитектуру лондонского Хрустального дворца. Они обсуждали подводную войну. “Мы говорили о возможности потопления океанского лайнера, – писал Хаус, – и я сказал, что, если такое произойдет, Америку охватит пламя возмущения, и это само по себе, вероятно, заставит нас вступить в войну” 20 .