Эрик Ларсон - Мертвый след. Последний вояж «Лузитании»

Пассажиры пили и курили, одновременно и много. Это была важная статья дохода для “Кунарда”. Среди припасов на борту имелись: 150 ящиков виски “Блэк энд уайт”, 50 ящиков канадского виски и 50 плимутского джина; а также по 15 ящиков шамбертена, французского красного вина одиннадцатилетней выдержки, и шабли, французского белого одиннадцатилетней выдержки, плюс двенадцать бочек портера и десять эля. “Кунард” запасся и табаком: тридцатью тысячами сигарет английской марки и десятью тысячами манильских сигар 51 . Кроме того, на корабле продавались гаванские сигары и американские сигареты фабрики “Филип Моррис”. Для тех многочисленных пассажиров, кто курил трубку, “Кунард” приобрел 560 фунтов рассыпного табака “Кэпстен” – флотской нарезки – и 200 фунтов табака “Лорд Нельсон флейк”; и тот, и другой – в жестянках по четыре унции. Пассажиры курили и табак, взятый с собой. Ехавший в первом классе Майкл Бирн, отошедший от дел нью-йоркский коммерсант, бывший помощник шерифа, явно собирался много курить в дороге. Он взял с собой 11 фунтов табака “Олд ровер” и триста сигар 52 . Во время плавания на корабле постоянно стоял запах табачного дыма, особенно после обеда.

Главной темой бесед, если верить пассажиру Гарольду Сметхерсту, была “война и субмарины” 53 .

Теодата Поуп скучала, к тому же состояние ее было подавленным. Подобные вещи мучили ее с самого детства. Теодата как-то сказала про себя, что страдает “повышенным самосознанием” 54 . Учась в школе мисс Портер в Фармингтоне, она часто бывала подавленна, подкошена усталостью. В 1887 году она, двадцатилетняя, записала в дневнике: “Слезы безо всякой причины. Весь день головная боль” 55 . Директор и основательница школы Сара Портер пыталась помочь ей советом. “Выше нос, – говорила она Теодате. – Всегда будь весела” 56 . Это не помогало. В следующем году, в марте 1888-го, родители отправили Теодату в Филадельфию, к доктору Сайласу Уэйру Митчеллу, прославившемуся своими успехами в лечении пациентов, главным образом женщин, страдающих от неврастении, или нервного истощения.

Митчелл решил, что Теодате следует пройти курс его знаменитого “лечения отдыхом”, состоящего в намеренном бездействии длительностью до двух месяцев 57 . “Поначалу, а в некоторых случаях в течение четырех или пяти недель, я не позволяю пациенту сидеть, шить, писать и читать, – писал Митчелл в книге «Полнота и кровь». – Единственное действие, какое дозволяется, – чистка зубов” 58 . Некоторым пациентам он запрещал самостоятельно переворачиваться с боку на бок, веля им звать для этого на помощь сестру. “В подобных случаях я устраиваю так, чтобы естественные отправления проходили в лежачем состоянии, чтобы перед сном пациента перекладывали на кушетку и обтирали губкой, а затем снова перекладывали на свежепостланную постель”. Для особо упорных случаев он приберегал легкий электрический шок, которому пациент подвергался, лежа в наполненной ванне. Методы Митчелла отражали его неприязнь к женщинам. В книге “Утомление, или Советы перетрудившимся” он писал, что женщинам “живется куда лучше, если не перетруждать голову” 59 .

Теодата следовала правилам Митчеллова курса лечения отдыхом, хоть и считала, что отдых ей отнюдь не нужен. Она писала: “Я всегда в добром расположении духа, когда до того занята, что не могу оторваться и задуматься о том, как печальна жизнь” 60 . Лечение не помогло. Да и сам метод доктора Митчелла вскоре подвергся общей переоценке в Америке. В 1892 году писательница по имени Шарлотта Перкинс Гилман напечатала популярный рассказ “Желтые обои”, в котором критиковала лечение отдыхом. Гилман стала пациенткой Митчелла в 1887-м, за год до того, как у него лечилась Теодата; она страдала от болезни, которую позже стали называть послеродовой депрессией. Гилман провела в клинике доктора Митчелла месяц. Затем он прописал ей следующее лечение: “Ведите как можно более домашнюю жизнь. Все время проводите с ребенком. После каждого приема пищи следует час полежать. Интеллектуальным занятиям отводить в день лишь два часа” 61 .

И еще: “Никогда в жизни больше не прикасайтесь к перу, кисти или карандашу” 62 .

Гилман утверждала, что лечение Митчелла довело ее “до грани безумия”. Рассказ она написала, по ее словам, чтобы предупредить будущих пациентов о том, как опасен этот доктор, “который едва не свел меня с ума” 63 .