Елена Муравьева - Сборник исторических миниатюр

В то же время агентами охранки по городу были распущены слухи, что Шмидт собирается бомбардировать Севастополь, чтобы перебить жителей и матросские команды, не поддержавшие восстание. Однако солдаты крепости, сочувствовавшие революционным матросам, заявили офицерам, что стрелять не будут и если откроют огонь, то только ответный.

Усмирители восстания не побрезговали устроить провокацию. 15 ноября в четвертом часу на бастионе разорвался снаряд. Офицеры убедили солдат, что снаряд прилетел с «Очакова» или «Пантелеймона» («Потемкина»), и орудия ударили дружным залпом …только по «Очакову».

Как на суде, так и в ряде официальных документов полицейские власти, в том числе и прокурор Ронжин, пытались доказать, что первый выстрел во время восстания был сделан с «Очакова». Между тем из многочисленных показаний свидетелей, а также сообщений ряда газет можно заключить, что провокационный выстрел принадлежал канонерской лодке «Терец». Защитник по делу Шмидта А. Александров по поводу обвинения П. П. Шмидта в том, что первым стрелял «Очаков», в своих воспоминаниях утверждал: «Боевым аргументом прокурорской позиции было утверждение, что «Очаков» первый начал стрельбу из орудий и что, следовательно, обстрел крейсера эскадрой и орудиями Константиновской батареи был только актом самозащиты. Этот тезис прокурору нужно было доказать во что бы то ни стало, так как в противном случае расстрел стоящего на якоре, почти безоружного крейсера являлся бы бессмысленным актом жестокости. Прокурору этот выстрел с «Очакова» нужен был как манна небесная, но эта манна так–таки и не была ему ниспослана небесами, ибо большинство свидетелей обвинения, если даже не все, отрицали нападение крейсера на эскадру, прекрасно понимая, что почти безоружный крейсер не стал бы искусственно провоцировать эскадру на расстрел».

Когда крейсер прекратил сопротивление, обстрел судна был остановлен. Чего не скажешь о пожаре. В телеграмме, посланной царю, вице–адмирал Чухнин отметил: ««Очаков» продолжает гореть, пожар потушить нельзя». Между тем спасти крейсер, который весьма недешево обошелся казне, было более, чем реально. Самые большие корабли находились под парами и вполне могли потушить пожар водой из своих брандспойтов.

Но оснащенный современными механизмами и техническими новшествами, готовящийся к новому году занять достойное место среди боевых кораблей русского флота, «Очаков» был подвергнут второй бомбардировке, поводом для которой послужили два выстрела, якобы произведенные с «Очакова».

П. П. Шмидт утверждал, что на крейсере был взрыв, который был выдан карателями во всех официальных документах за выстрел.

«Очаков» гигантским костром двое суток пылал посреди бухты. Изуродованный снарядами (только пробоин от снарядов крупного калибра насчитывалось пятьдесят две!), с прогоревшими переборками, корпус корабля был отбуксирован к пустынному берегу Северной бухты у Килен–балки, где спешным порядком приступили к разборке.

Почему же все–таки был бомбардирован «Очаков»? Длительный срок постройки «Очакова» свидетельствовал о преступной деятельности заводских подрядчиков и высших чинов флота во главе с вице–адмиралом Чухниным, на долю которых немало перепало из субсидий, выделенных на постройку крейсера. Вместо рабочих при постройке широко использовались матросы, а денежная разница шла в карман ловких дельцов.

О злоупотреблениях при постройке «Очакова» говорили многие морские офицеры, и даже писала газета «Правовая жизнь». Над строителями велось негласное следствие, о котором Чухнин не мог не знать в силу своего высокого служебного положения. Поэтому восстание оказалось необычайно удобным поводом для уничтожения главной улики — злополучного крейсера.

Финальный аккорд

Крейсер «Очаков» был достроен в 1905 году и переименован в «Кагул». В апреле 1917 года ему было возвращено прежнее название. В 1918 году он вошел в состав флота белогвардейских Вооруженных Сил Юга России и был переименован в «Генерала Корнилова». Эвакуированный армией Врангеля из Крыма корабль окончил свои дни на приколе в тунисском порту Бизерта и был забыт.

Что касается Петра Шмидта, то в Севастополе помнят о героях революции 1905 года. На перекрестке улиц Героев Севастополя и Лазаревской размещен бронзовый горельеф, на набережной Приморского бульвара установлена мемориальная доска, а на кладбище Коммунаров П. П. Шмидту и его товарищам и соратникам в 1935 году воздвигнут памятник.