Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары графа де Рошфора

— Малыш, так дело не пойдет. Лучше уж дать надрать себе уши, чем возвращаться вот так. Противника можно увидеть когда захочешь, и не надо для этого просить разрешения, если на самом деле боишься подойти к нему близко.

— Я находился достаточно близко, месье, — ответил я. — Но нас было слишком много, а мне не нужна слава, которую нужно делить с остальными.

— Сколько же вас было? — спросил господин де Сент-Оне.

— Нас было одиннадцать, месье, — сказал я. — Это очень много, но вот если вы позволите мне с моим другом еще раз вернуться туда завтра, у вас не будет повода быть недовольным.

— А не задумал ли ты дезертировать? — вновь спросил он.

— Если бы я хотел это сделать, месье, — ответил я, — я не пришел бы к вам спрашивать на это разрешение. Уже два раза я ходил до самых укреплений противника, и если бы мне захотелось войти внутрь, никто бы мне не помешал.

Моя храбрость понравилась ему, и он спросил, кто я такой. На это я ему ответил, что если преуспею в своем замысле, то скажу, кто я, а если не преуспею, то для представления подожду какого-нибудь более подходящего случая. Такой ответ понравился ему еще больше, и он сказал, что полюбит меня, как сына, если я не стану затягивать с тем, чтобы доказать ему, что не являюсь простым болтуном.

Таким образом, я получил разрешение назавтра выйти из лагеря, который находился на расстоянии двух мушкетных выстрелов от Салса. Я сказал товарищу, пошедшему со мной, чтобы он спрятался в кустах, а сам двинулся дальше. В свое время я успел отметить, что один из офицеров гарнизона устраивал свидания с девушкой, которая приходила к нему в старый заброшенный дом. Там можно было отлично спрятаться, если бы я захотел, но надо было учитывать, что этот офицер каждый раз посылал на разведку в дом одного из своих солдат, а я не хотел упустить свой шанс.

Придя на место, я сделал вид, что стираю свое белье, и краем глаза стал наблюдать за солдатом, вышедшим на разведку, а потом побежавшим назад с докладом. Через некоторое время с одной стороны появилась девушка, а с другой — офицер. В то время пока они занимались любовью, я вынул из-за пояса два пистолета и незаметно пробрался к ним. Я сказал офицеру, что если он не последует за мной, не произнося ни слова, я продырявлю ему живот. Он не стал рисковать, проверяя, поступлю я так или нет, а девушку я взял с собой, чтобы она не побежала и не рассказала о том, что случилось с ее любовником.

Мы двинулись по дороге, на которой меня ждал мой товарищ. Увидев такое подкрепление, они совсем потеряли всякую надежду на спасение, а я вдруг почувствовал радость, которую невозможно было описать.

Мы шли почти час, а потом мой товарищ, подумав, что мы уже находимся в полной безопасности, принялся разглядывать девушку. Найдя ее красивой, он решил остановиться, чтобы удовлетворить возникшие у него фантазии. Я спросил, не сошел ли он с ума, но он лишь засмеялся в ответ и сказал, что своего решения не отменит. Я был взбешен и пригрозил, что убью его. Он сказал, что я могу попробовать, и показал мне дуло своего пистолета. Это меня не смутило, и я в ответ навел на него свой пистолет, держа другой рукой моего пленника. Желая показать свою решительность, он выстрелил, но, к счастью, не попал и, испугавшись, что я не промахнусь, быстро побежал прочь.

Я не стал преследовать его. Моей задачей теперь было быстрее возвращаться, так как я не сомневался, что он теперь дезертирует и предупредит гарнизон Салса о том, что произошло. Я ускорил шаг и заставил поторопиться тех, кого я сопровождал, что оказалось весьма своевременно. В самом деле, не успел я дойти до ворот города, как появились три офицера, и они помчались было за мной. Но, видя, что я уже почти у входа, они все же сочли благоразумным не приближаться.

Мое возвращение в Локат было триумфальным. Все, кто видел шестнадцатилетнего ребенка, ведущего двух пленников, выходили мне навстречу, и к дому губернатора подошла уже немалая толпа.

— Вот, месье, — сказал ему я, — как я и говорил, слишком большое количество людей — это не всегда хорошо, а тот человек, который был со мной, оказался даже лишним, но и с ним нас было только двое.

Он переспросил, что я хочу этим сказать, и я рассказал ему все, что произошло. Узнав подробности, он похвалил меня, причем гораздо сильнее, чем того заслуживал мой поступок, вручив мне знамя Пикардийского полка, который был поставлен под его командование, а также чин, который оказался на тот момент вакантным. А еще он сказал, что позаботится о моей карьере. Еще большую славу мне принесло то, что мой пленник оказался королевским лейтенантом из Салса. Господин де Сент-Оне доложил об этом наверх, рассказав все в деталях, после чего кардинал де Ришельё написал ему, чтобы он тут же отправил меня в Париж и выдал сто пистолей [10] Один пистоль равнялся десяти ливрам (сто пистолей — это примерно тысяча франков). на это путешествие.