Франческо Гверацци - Беатриче Ченчи

Граф, проводив герцога, стал читать письмо, написанное им перед тем, прерывая иногда чтение для того, чтоб отдаться громкому смеху:

«Предобрейший и светлейший монсиньор! Величайшее беззаконие, которое когда либо осквернило августейшую и благословенную столицу нашей святой религии, должно в ней совершиться. Герцог Серафим Альтемс, для удовлетворения своей необузданной страсти, замышляет с вооруженной силой похитить завтра ночью из дворца Фальконьери достойную девицу Лукрецию, служанку в доме вышепоименованных особ. Помощники герцога в злоумышлении – три или четыре самых отчаянных негодяя, под предводительством Олимпия, которого уже два года ищет полиция за воровство и убийство и за которого назначена премия в триста золотых дукатов. Будьте наготове, потому что речь идет о людях привыкших ко всякого рода опасностям, которые только увеличивают их смелость. Об этом уведомляет вас человек, преданный правительству и порядку и заботящийся о величии святой матери церкви. Рим, 6 августа 1548 года.»

– Прекрасно: почерк узнать нельзя; через час это будет в благочестивых руках монсиньора Таверна.

Он сложил письмо, запечатал его и, сделав на нем крест, надписал: «монсиньору Фердинанду Таверно, губернатору Рима».

– Всякому своя честь: он герцог, с ним и поступают по-герцогски. Об этой жемчужине, князе Павле, мы подумаем после. И вдобавок мы избавимся от Олимпия, если только он и в этот раз не вывернется. Сеть протянута по всем правилам искусства; но

Молодые супруги вошли в кабинет. Муж с чувством поцеловал руку графа; жена хотела сделать то же самое, но ребенок, которого она держала на руках, раскричался и не допустил ее до этого. Была ли то случайность или предчувствие?.. Человеку неизвестны таинственные пути природы. Граф внимательно посмотрел на молодую женщину; и когда он увидел, как она хороша, глаза, его сморщились и заметали искры.

– Кто вы такие, добрые люди, и что я могу для вас сделать!

– Эчеленца, – начал молодой человек: – вы меня не узнаете! Я сын того бедного столяра… помните?.. разоренного ровно три года и четыре месяца тому назад… и если б не ваша милость, он кинулся бы в воду.

– А! теперь помню. Вы теперь уж сделались человеком, мое дитя; а добрый старик, ваш отец, здоров?

– Господь Бог отозвал его к себе. Поверьте мне, эчеленца, что последний вздох его был для Бога, а передпоследний для вас и вашего семейства; он не переставал благословлять вас и желать вам всевозможных небесных благ, какие только может пожелать человек.

– Пошли ему Бог царство небесное. А это ваша жена и ваш ребенок?

– Так точно, эчеленца. Жена моя только что могла взять молитву после родов, и я считал своим долгом привести ее поклониться вам и поблагодарить вас от всего сердца, потому что, после Бога, мы обязаны вам нашим счастьем.

– Вы счастливы?

– Очень счастливы, эчеленца, и только память об умершем родителе иногда печалит нас; но он был уже очень стар и умер, как дитя, которое засыпает… У него не было угрызений совести… и при жизни своей он спал спокойно… Бедный отец! – И, говоря это, он отирал слезы.

– А вы, моя милая, счастливы?

– Да, благодаря Святую Деву, я счастливее, чем можно себе представить. Микель любит меня; я люблю его; оба мы не надышимся на нашего милого ангела. Микель заработывает довольно, чтоб прожить, да еще и остается; так что, вы видите, эчеленца, нам не быть довольным, значило бы гневить Бога.

Когда она это говорила, лицо её сияло.

– Итак вы счастливы? – в третий раз спросил граф мрачным голосом;

– И можем сказать, благодаря вашей милости, эчеленца. Вступив в дом Микеля, я выучилась почитать ваше имя. Первое слово, которому я научу моего милаго ангела, будет благословение имени доброго барона Франческо Ченчи.

– Вы наполняете сердце мое радостью, – говорил граф, стараясь скрыть свое бешенство и для этого целуя ребенка и лаская его; – добрые люди! достойные души! то малое, что я сделал, не стоит стольких благодарностей; и притом, на нас, щедро ударенных богатством, лежит обязанность помогать бедным. К чему деньги, если не за тем, чтоб помогать несчастным? Разве они могут быть употреблены лучше этого? Ведь мы этим самым отдаем их на проценты в рай, где они вернутся нам сторицею. Мне надо благодарить вас, мои милые, за то, что вы доставили мне случай сделать добро.