Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

— Нет, я не могу там оставаться, — сказала она. — Отец настаивает на том, что я должна вернуться домой.

— О, как это ужасно, — сказала Октавия с сочувствием в голосе. Оказавшись снова под крышей дома Децима Валериана, Юлия практически лишится свободы.

Юлия грустно улыбнулась.

— Иногда мне хочется вернуться в те дни, когда я была ребенком, бегающим по маминому саду. Тогда мне все казалось новым, удивительным, передо мной раскрывался целый мир. Теперь же мне все кажется… темным. — Юлия покачала головой, стараясь подавить в себе слезы разочарования.

— Тебе нужно просто отдохнуть, Юлия, — сказала Октавия, — через несколько недель отправимся на зрелища. Они помогут тебе забыть о твоих бедах. — Наклонившись, она прошептала, кивнув в сторону Хадассы и других. — Ты действительно отправила двух своих рабов на арену?

Юлия взглядом дала понять, чтобы Октавия вела себя осторожнее. Хадасса, узнав тогда о ее решении, очень огорчилась. Юлия даже не могла себе представить, что наказание двух рабов принесет такую боль ее маленькой подруге, но это было так. Однако Юлия не стала принимать в расчет чувства Хадассы. Она хотела только мести.

— Непослушания терпеть нельзя, — сказала Юлия нарочито громко, чтобы слышала Хадасса. — Они так были преданы Каю, что после его смерти им нельзя было доверять.

— Ну что ж, я думаю, что твое решение заставит остальных твоих рабов присмиреть, — сказала Октавия, слегка усмехнувшись. Она увидела, как побелело лицо у маленькой иудейки.

— Я буду тебе очень благодарна, если ты больше не будешь говорить на эту тему, — сказала Юлия. Вопреки ее ожиданиям, тот поступок не доставил ей ни малейшего удовольствия. Она встала. — Холодает. — Затем она приказала Хадассе и другим рабам готовиться к обратному пути. Октавия тоже устала от своей бесконечной болтовни и язвительных вопросов. Юлия в последний раз оглянулась на захоронение Кая и почувствовала боль сожаления. Если бы все можно было вернуть назад, она бы ни за что не убила бы Кая.

На обратном пути в Рим Юлия решила больше никогда не приходить к могиле Кая. Никакого покоя там она не находила. Более того, каждый раз, когда она приходила туда, ей становилось только хуже. Кай был мертв, и это означало конец тому несчастью, причиной которого он был.

Теперь Юлии очень хотелось знать, что делать со своей жизнью дальше. Она испытывала одиночество и пустоту. Ей так хотелось, чтобы песни и истории Хадассы доставляли ей радость, как когда–то, но теперь они только раздражали ее, вселяли в ее душу какое–то беспокойство, от которого она не могла избавиться. То же самое можно было сказать и о самой рабыне. Ее чистота и странная вера были для Юлии своего рода вызовом, едва ли не оскорблением. Еще более раздражающим было то чувство удовлетворенности, которое, судя по всему, было у Хадассы — и которого Юлия никогда в своей жизни не испытывала. Как может рабыня, у которой ничего нет, быть счастливой, тогда как Юлия, у которой все есть, несчастна?

Иногда, когда Юлия сидела и слушала сладкий голос Хадассы, ее охватывала волна жестокой ненависти по отношению к этой девушке. И тут же, подобно пробуждению, приходило чувство глубокого стыда и тоска, после чего Юлия чувствовала растерянность и жажду чего–то такого, что она сама не могла определить.

Юлия ощутила боль в висках. Надавив на них пальцами, Юлия закрыла глаза, потерла виски, но боль не проходила. Такие же ощущения были у Кая перед смертью. А эти его последние страшные слова:

— Не думай, что это конец…

Он все знал .

— Все подписано и готово для доставки моим представителям, — сказал Децим, кивнув в сторону скрученных свитков, лежащих на его столе, в библиотеке.

— Просто не могу поверить, что ты действительно решился на такое, — сказал Марк.

— Я уже давно думаю о том, чтобы переехать отсюда. Все мои финансовые активы будут переданы в Ефес, — догматично произнес Децим. — Ефес — это самый могущественный порт в империи, к тому же он расположен ближе к восточным караванам, которые годами приносили мне хорошие деньги. Живя в Ефесе, я смогу так же успешно снабжать Рим теми заморскими товарами, в которых он нуждается.

— Как ты мог так поступить, отец? Разве ты не испытываешь никакой благодарности к городу, который столько тебе дал?

Децим долго молчал, прежде чем что–то ответить. На самом деле Рим взял у него больше, чем дал ему. Великой и уважаемой всеми республики в Риме уже давно не было. Несмотря на красоту и величие, которые окружали Децима, ему казалось, что он живет на разлагающемся трупе. Он не мог больше терпеть этот смрад или наблюдать за тем, как коррупция и разложение империи портят его сына и дочь. Возможно, переехав, он сможет увезти и их от всей этой атмосферы.