Анн Бренон - Нераскаявшаяся

Ночью, в час первых петухов, Гильельма присоединилась к старшему брату, ожидавшему у распятия возле кладбища. Она взяла с собой полотняную котомку, в которую положила свадебное платье и покрывало, которое она принесла из Монтайю — своё приданое. Той ночью двое молодых людей ушли дорогой на Мирпуа.

Мирпуа, потом Бовиль, потом Караман. Потом спросить дорогу.

Когда они миновали Мирпуа, то сначала незаметно, а после Монферранд и Авиньонет все явственнее, пейзаж становился все более и более изрытым оврагами. Очертания холмов выделялись резче и круче. С вершины на вершину, с подножия на гребень змеилась дорога, петляя так, словно она вела совсем не туда, куда они направлялись. Каждый раз, спускаясь в долину меж холмами, они словно тонули под лиственными сводами высоких и очень зеленых деревьев, терялись в просторах широких полей. Хутора жались вокруг церквушки и трех могил, люди работали или шли куда–то по своим делам. Они здоровались с ними, просили воды. Им указывали источник, где можно было напиться и наполнить флягу. На развилках они колебались, по какой дороге идти дальше. Они боялись сбиться с пути. Чтобы избегать лишних расспросов, они шли за ветрами и запахами, искали следы повозок. На каждой вершине они вновь видели горизонт. Впереди, к северу, куда они направлялись, открывались золотистые холмы Лаурагэ с указующими в небо перстами колоколен, расставленных, как дорожные вехи. Позади себя, на юге, всякий раз, как они оборачивались, в не рассеивавшейся с раннего утра до самого вечера жаркой дымке, видели ломаную линию родных гор, охряных и голубых, отступавших все дальше и дальше.

Бовилль был расположен во впадине между холмов. Едва показался замок с церковью и сгрудившиеся вокруг них дома, лоскутки полей и фруктовых садов, как уже город резко спускался вниз по склону холма, в долину. Колокольня же Карамана, наоборот, рвалась вверх, подобно светочу далекого маяка, и к ней сходились все дороги. На каждой вершине, на которую взбирались юные путешественники, следуя на север, перед тем, как снова спуститься вниз, они смотрели, не исчез ли из их поля зрения этот дорожный указатель, колокольня Карамана.

В первую ночь спали мало. Несколько часов возле костра, прижавшись друг к другу, в двух шагах от бастиды Мирпуа, на берегу реки Эрс. Даже во сне Пейре крепко сжимал свой длинный пастушеский посох. Когда они проснулись с первыми лучами солнца, Гильельма, расправляя помятую одежду и вдыхая свежий утренний воздух, сказала брату с искренней улыбкой, что давно она уже так хорошо не спала. Потом она вытащила из котомки кусок хлеба и остатки вчерашнего сыра. И когда красивые зубы ее брата расправились со всей этой провизией, она поднялась со своего ложа их речной гальки, опустилась на колени у воды и, брызгаясь во все стороны, стала умывать лицо, шею и руки. Пейре смотрел на нее и смеялся:

— Ты теперь будешь совсем как новая, — говорил он, — как раз для новой жизни. Даже этот твой ужасный синяк на лице почти исчез! Это волшебная вода, она возвращает красоту.

В тот день, пройдя мост Мирпуа и взобравшись на первые холмы, с которых видны были Пиринеи, они покинули земли Маршала де Леви и беспрепятственно вступили в Лаурагэ, принадлежавшее сенешальству Тулузы. Повсюду они встречали города с открытыми воротами, охраняемыми беззаботными стражами, которых мало интересовали молодые путешественники, идущие налегке. Им достаточно было сказать, что они из Сабартес и идут в паломничество. Пейре пришлось раскошелиться на вершине Пеш Луна, где стояли ветряные мельницы, чтобы купить хлеба.

Они также купили сыра на несколько су, и после этого пошли к Кумьес, Монферранд, а потом на Авиньонет. Они открывали для себя мир, построенный из розовых кирпичей. Ветер, мало–помалу, все усиливался.

Укрепления, ворота, кафедральный собор и очень красивые дома города Авиньонет, выстроенные совершенными ровными линиями вдоль мощеных улиц, казались еще более розовыми в свете заходящего солнца. Они успели попасть в город до закрытия ворот, а стража тоже не очень интересовалась входящими. И высокая колокольня, непрестанно отбивающая положенные часы, и красивые, в одну линию, ряды домов, с вычурными, украшенными деревом и кирпичом фасадами — все это казалось удивительным двум юным горцам. Конечно, предместья были построены в обычной манере — маленькие, беспорядочно разбросанные домишки, кое–как сложенные из брикетов высушенной глины, тряпья и дерева. Но им представлялось, что все центры городов в Лаурагэ выложены розовым кирпичом и выглядят красивее некуда. По сравнению с Авиньонет, Акс и Ларок д‘Ольме казались выстроенными кое–как бургадами.