Анн Бренон - Нераскаявшаяся

Дама Беатрис де Планисоль приносила кое–какие слухи в дом своей кумы Азалаис Маури, чтобы вдоволь с ней посплетничать. После смерти своего мужа, графского кастеляна Беренгера де Рокфора, которого заменили новым офицером, она покинула замок в Монтайю, и жила в красивом, удобном доме в Праде, принадлежавшем ее семье, вместе со своей дочерью и компаньонкой. Многие знали, что молодую вдову частенько навещает красивый священник Пейре Клерг. Говорили еще, что Гразида Лизье также была любовницей священника до замужества, да и теперь остается ею при своем старом муже, несмотря на злословие по этому поводу, и чуть ли не с мужниного согласия.

В этот вечер, весной 1305 года, дама верхом на муле, вместе с компаньонкой, приехала навестить своего крестника, маленького Арнота.

Самая младшая дочь в семье, Гильельма, смуглая, подвижная, но со слегка мрачным настроением, появлявшимся у нее всякий раз, когда она видела прекрасную даму, привязала обоих мулов к торчащим из стены просверленным насквозь камням, и нечаянно задела плечом молчаливую компаньонку Беатрис. Гильельма улыбнулась, вдохнула воздух полной грудью и трижды чихнула. Ветер доносил издалека аромат молодой травы и первых цветов. Она ощущала тысячи запахов, смешивавшихся с тяжелым духом животных, запахов далеких и близких. Аромат жизни и силы, как всегда весной. Ее только раздражали приторные духи дамы. Гильельма подняла голову, чтобы взглянуть на закрывающие горизонт четыре пика в золотистой дымке. Она слушала, как дама Беатрис говорит о важных делах: одетая в теплое красное шерстяное платье, с красивым чепцом и белой вуалью на голове, еще более оттеняющими прелесть ее лица, Беатрис сидела рядом с Азалаис, повернувшись к Раймонду, который на минуту прекратил ритмичные движения на ткацком станке и спустился вниз, чтобы приветствовать даму. Сидя на руках своей крестной матери, малыш Арнот, светловолосый, как и его отец, и очень маленький как всякий поздний ребенок, сучил ножками и, улыбаясь, сосал засахаренный хлеб, который дала ему крестная. Слегка приглушенным голосом Раймонд Маури спросил о новостях…

— Я недавно гостила у своей сестры Генсер и ее мужа, шевалье де Боста, в Лиму, — ответила дама. — Мы все пошли послушать Брата–минорита в церкви Богоматери Марсельской. О, я очень внимательно слушала! Dies irae: день гнева. День гнева уготован для врагов Божьих. А кто такие эти враги Божьи?

— И когда же Господь даст волю Своему гневу? — спросил Раймонд.

— Это знает инквизитор. — Сказала дама. — Нынешняя тишина обманчива. Уже прошло три года, как Папа назначил в Каркассоне нового инквизитора, Монсеньора Жоффре д’Абли, Брата–проповедника, прибывшего из Франции. Сдается мне, он был приором доминиканского монастыря в Шартрез.

Она помолчала. Маленький Арнот слез с ее рук на землю, потом забрался под лавку и заверещал от радости. Азалаис нервно сжимала сложенные на коленях руки. Беатрис смотрела на Раймонда; он тоже сидел, сложив руки на коленях, молчаливый, неподвижный, сгорбленный. Она говорила как будто чужими словами; ее голос был дружеским, но слова, которые она повторяла, были совсем не такими. Кто сказал ей это? Проповедник из Лиму? Ее деверь, шевалье де Бост? Священник из Монтайю? Или его младший брат Бернат Клерг, которого недавно назначили сельским бальи?

— Он не такой, как те бешеные прелаты, которые восстановили против себя всё население Каркассона и Лиму, как Жан Галанд и Никола д’Аббевиль, с их скандальными выходками и ужасными злоупотреблениями. Нет, он делает всё возможное для того, чтобы люди поняли, что дело находится в руках настоящего хозяина. Вот зачем Папа назначил его: чтобы навести порядок, чтобы упрочить Инквизицию… Наш ректор и сам опасается худшего. Несмотря на то, как тихо стало в Каркассоне, французский инквизитор начал действовать. Он публично объявил в Каркассе и Разеc, что не потерпит еретиков и их друзей, которые прячутся в этих землях. Что он уже достаточно изучил реестры, составленные его предшественниками, и что теперь он напал на след, и ему остается только спустить с цепи собак и начать охоту. Инквизиция. Монсеньор Жоффре д’Абли…

— Наш покойный господин граф, Роже Бернат де Фуа, не дал бы ему так легко это сделать, — тихо сказал Раймонд Маури. — И пока его сын, наш господин Гастон, будет сопротивляться давлению Папы, нам здесь, в Сабартес, будет легче дышать. Но совсем иначе дела обстоят в Разеc, в Каркассе, в Лаурагэ — потому что сенешали короля в Каркассоне и Тулузе, играют на руку судьям Рима…