Юсиф Чеменземинли - В крови

— Безумец! Град камней летит с небес,

А ты в стеклянных [77] Непереводимая игра слов: «шуша» — по–азербайджански стекло. стенах ждешь чудес.

Хан довольно спокойно принял это оскорбительное послание.

— Ахунд, — сказал он сидевшему подле него Вагифу, — напиши–ка скопцу достойный ответ!

Вагиф взял письмо, снова пробежал его глазами и тотчас же написал на обороте:

Меня стеклом создатель кружил,

Но в крепкий камень он стекло вложил.

Хан одобрил этот ответ. Письмо свернули, передали гонцу, завязав ему глаза, отправили обратно.

Прошло немного времени, и пушки с новой силой ударили по крепости — это означало, что ответ получен. Ибрагим–хан со свитой верхом прискакал на плоскогорье. Топхана окутана была пороховым дымом. Потом пушки затихли, и дым стал оседать на дно ущелья. Шах и его приближенные стояли и смотрели на крепость. Завидев Ибрагим–хана, гордо возвышавшегося на скале, шах разразился проклятьями. Ибрагим–хан приказал своим нукерам хором выкрикнуть только два слова:

— Хан–скопец!..

Вне себя от ярости шах долго кричал что–то, потом заговорили пушки, и шахская ставка окуталась пороховым дымом, скрыв разгневанного повелителя.

Через тридцать три дня после начала войны, так и не сумев взять Шушу, Агамухамед–шах отступил к Каратепе, в сторону Агдама. Наступила осень, плохо стало с подвозом фуража и продовольствия, начался падеж скота — все это ставило шаха в тяжелое положение. Решив выяснить настроение в армии, он приказал провести совет, причем молодых воинов собрали отдельно от ветеранов. И тем, и другим объяснили трудность положения, попросили совета. Молодые сказали, что они солдаты и готовы выполнить любой приказ шаха, ветераны же посоветовали отойти за Аракс и перезимовать в Тегеране или в Ардебиле. Выслушав их, шах отдал приказ готовиться к выступлению — и удалился к себе в шатер. А на утро, вопреки всем советам, повел свои войска в Грузию. Гянджинский хан Джавад сопровождал его в качестве переводчика.

Как только лазутчики Ибрагим–хана доставили ему это известие, хан, передав Сафару значительную часть войска и большое количество золота, послал его на помощь Ираклию. Через месяц Сафар вернулся с остатками своего отряда. Он был свидетелем разрушения Тифлиса. Церкви и дома были сожжены, население большей частью перебито. Забрав двадцать тысяч пленников, шах отошел на Гянджу и далее на Мугань — зимовать.

Весть эта повергла в уныние весь Карабах. Положение становилось все тяжелее. Страшась расправы иранцев, крестьяне не решались спускаться в долину, наступила зима, скот замерзал в горах, начался падеж. Хлеба в этом году никто не сеял, запасы подходили к концу; все заметнее было приближение голода.

Несмотря на свой преклонный возраст, Вагиф обычно был весел и бодр, однако последние события и особенно трагедия Тифлиса сломили поэта. Он заболел и несколько дней не мог подняться с постели.

С каждым днем положение в Карабахе становилось все сложнее. Ханский двор осаждали просители; голодным людям нужен был хлеб. Взять же его было негде. Надежды на помощь извне, в частности на помощь турецкого султана, не оправдались.

С недобрыми вестями вернулся из Стамбула Мирза Алимамед. Столковавшись с Агамухамед–шахом, султан посоветовал тому выступить в Карабахе против России.

Ибрагим–хан собрал приближенных — обсудить создавшееся положение. Когда сказано было уже много, произнес свое слово Вагиф:

— Только сближение с Россией может спасти нас от шаха, — коротко сказал он.

Многие из придворных Ибрагим–хана были весьма недовольны подобным заявлением, тем не менее хан принял решение — отправить письмо Екатерине. Составить это послание поручено было Вагифу.

Написанное Вагифом письмо при посредстве главнокомандующего генерала Гудовича в конце января 1796 года доставлено было в Петербург. Результатом этого шага было то, что русские войска получили приказ собираться в крепости Кызлар; начинался новый поход на Кавказ под командованием генерала Зубова.

Обычно Вагифу удавалось видеться с Мирзой Алимамедом лишь во дворце, в официальной обстановке. На этот раз он приехал к нему домой вместе с Кызханум, поздравить с возвращением, потолковать. Мирза Алимамед принимал Вагифа в уютной, красиво убранной комнате. Часть ее заставлена была кадками с диковинными растениями и цветами. Причудливо переплетаясь, поднимался к самому потолку плющ. Среди зелени и цветов развешаны были птичьи клетки: на разные голоса резвились соловьи.