Луи Бриньон - Луидор

— Она…истинная причина?

Маршал отлично расслышал вопрос, но не стал на него отвечать. Он не желал затрагивать столь болезненную для него тему. Супруга знала или догадывалась о его чувствах к королеве, и по всей видимости сумела сделать должные выводы.

— Вы совершаете одну глупость за другой. Один безумный поступок сменяется другим. И для того вам хватает храбрости…неужто недостанет смелости назвать вещи своими именами?

Маршал резко обернулся. Его взгляду предстало лицо полное печали и взгляд, полный нежности и скорби. Он, очень долго думал, прежде чем смог ответить:

— Я готов попросить прощения у супруги. За свои поступки, я отвечу лишь перед Господом!

— Остановитесь! — ещё более настойчиво повторила герцогиня. — Вы верно вовсе ослепли, ибо только слепец не видит куда ведёт этот путь.

— Не могу, я дал слово. — внешне спокойно ответил маршал. — За мной последовали тысячи людей.

Послушные моей воле, они стали врагами короля. Я не смогу предать этих людей.

— Тогда, выслушай последний совет. Веди собственную войну, но не поддерживай герцога Орлеанского.

Уж если он готов убить собственного брата, тебя предаст при первой же неудаче. Откажись от союза с ним, и так по крайней мере, ты сохранишь свою честь. Голову ты уже потерял. Пусть Господь поможет тебе…прощай! Я буду молиться за тебя, но уважать как супруга… более не смогу.

Герцогиня, поцеловала супруга в лоб, и повернувшись, покинула комнату. Вернувшись к себе, она первым делом позвонила в колокольчик. Как только на зов явился её личный слуга, она вручила ему написанное письмо со словами:

— Лично в руки, принцессе Конде. — Затем тихо добавила: приготовьте экипаж, я уезжаю.

После тяжелого разговора с супругой, маршал очень долго стоял на коленях с опущенной головой.

Тяжёлые мысли проносились у него в голове, одна за другой. Наконец он встал и снова вернулся к окну. Из его губ раздался едва слышный шёпот:

— Ещё одна жертва…на этот раз самая тяжёлая!

Он достал медальон спрятанный на груди, возле сердца. Медленно открыл его и очень долго смотрел на портрет. Медальон находился у него в руке, когда задребезжал рассвет. Потом он его спрятал на прежнее место и как был в доспехах, лёг на постель. Но выспаться ему не удалось. Ближе к утру, к нему зашёл адъютант, Франсуа де Риё и сообщил о прибытии четырёх новых кулеврин.

Маршал немедленно собрался в путь. В сопровождение братьев де Сен — Лоран, и адъютанта, Франсуа де Риё, он отправился в лагерь, который был разбит в двух лье от замка, на опушке леса. Уезжая, он даже не оглянулся на супругу, которая следила за его отъездом из окна. Он понимал, что она прощается с ним навсегда. Ближе к полудню, герцогиня Монморанси покинула замок Кастельнодари, чтобы никогда более не возвращаться обратно.

Дикий, ужасающий крик пронёсся по коридорам Лувра. Обеспокоенный король вскочил с постели и накинув на себя халат поспешил к больному. Когда он вошёл к нему в комнату, раненный Луидор, в беспамятстве метался на постели. Луидор приподнимал голову и издавал протяжный стон. Затем голова безвольно опрокидывалась, обратно на подушку. А потом вновь всё повторялось. Лекарь, убелённый сединами старик, находившийся возле его постели, увидев встревоженного короля, поспешил его успокоить.

— Это только к лучшему ваше величество, — оглядываясь на Луидора, тихо сказал лекарь, — за столько дней он впервые заговорил. Мы надеялись что это произойдёт. В течение последних двух дней мы наблюдали некоторое улучшение состояния больного.

— А почему он так громко кричит? — с беспокойством спросил, король.

— Он всё ещё находится во власти сильного жара, ваше величество. В таком состояние многие часто видят сны. И порой они ужасны. Скорее всего причина именно в этом. Хотя это могут быть и боли. Он их чувствует потому и кричит так сильно.

Объяснение лекаря несколько успокоило короля. Однако он ушёл не сразу. Король прошёл к постели раненного, и некоторое время смотрел на его лицо, которое сплошь было покрытом выступающим потом.

— Влагу выделяет уходящий жар, — раздался рядом с королём тихий голос лекаря, — это так же хороший признак. Как только жар полностью покинет тело, раненный начнёт поправляться.

— Значит, ему лучше? — не сводя взгляда с Луидора, который всё ещё стонал и извивался, спросил король.

— Значительно, ваше величество. Самое опасное позади, смею вас заверить. Если не случится нагноения раны, через несколько дней он сможет разговаривать, а через месяц полностью поправится.