Савва Дангулов - Государева почта + Заутреня в Рапалло

Буллит и его ранг. Много важнее: что добудет в Москве миссия Буллита.

Неизвестно, как бы далеко увлекли Сергея эти мысли, если бы в рассветной дымке раннего утра не встал Петроград.

— Еще ночью, когда мы повстречались, хотел спросить вас: Цветов Кирилл Николаевич не из ваших ли Цветовых? — спросил Крайнов. Вице–директора, как можно предположить, подзабавили загулявшие венгры, и лег он поздно. — Ну, тот, что был… заводилой в Банке взаимного кредита?

— Тот, что живет на Кирочной? — полюбопытствовал Сергей.

— Это прежде он жил на Кирочной, а теперь на Моховой в большом доме страхового общества «Россия». Ну, что вы смотрите на меня так недоверчиво? Я спрашиваю: ваш Цветов?

— Наш, конечно, двоюродный брат отца… То–то… Когда я узнал, что вы знаток финансов,

у меня отпало всякое сомнение, ведь человечество поделено на кланы: краснодеревщики, гончары, шорники. И по этому же принципу — знатоки финансов… Если Цветов, значит, банковский кит, спец по валютам… Но откуда вы его знаете?..

Мы консультировали с ним наши валютные расчеты…

Он, пожалуй, он… согласился Сергерт. В неопределенном «пожалуй» не было теперь необходимости, но Сергей им не пренебрег — ничего Сергей не боялся так, как категорических ответов. — А как венгры? — спросил Сергей, заканчивая разговор. — Мне показалось, что там за верховода этот молодой с рыжими баками, не так ли? Не иначе, он коммунист?

— А вы откуда взяли? — встревожился Крайнов.

— Радикален, как и следует быть коммунисту! — произнес Сергей, смеясь. — Впрочем, как мне показалось, его радикализм корректируется…

— Не тем ли чернобородым?

Возможно, и им, но корректируется, — ответствовал Сергей. — Вообще взаимная коррекция — это хорошо…

— Если помогает делу…

Диалог с Крайновым был скоротечен, а Сергея он взволновал — если время позволит, надо побывать у старика Цветова на Моховой. «Эколь коммерсиаль», изменившую судьбу Сергея, вызвала сильная длань Кирилла Николаевича — нет, не только совет, но и протекция. Впрочем, длань сильная, да не по нынешним временам… Кирилл Николаевич может осудить его за поездку в Россию, осудить с той резкостью, на какую только он способен, но это уже не главное. Главное же — собственно разговор с Кириллом Цветовым. Никто не знает внутреннего положения России, как он, впрочем, никто не знает лучше него и положения России в мире. Если бы Кирилла Цветова не было бы в Петрограде, его надо было выдумать: нельзя уезжать в Москву без разговора с Цветовым…

Он вспомнил свой первый приезд в Петербург и встречу с Кириллом Николаевичем. Сейчас Сергей, наверно, не сказал бы, что произвело на него большее впечатление — дядя Кирилл или банк, в котором он застал дядю. Казалось, банк вытолкнул из своего чрева дядю Кирилла, сотворив того по образу своему и подобию. Банк был просторен и светел, как ипподром, но тишиной и торжественностью соперничал с церковью. Только мягко отсвечивали блики на матовых стеклах да устойчиво светились золотистые люстры и поблескивал тщательно натертый паркет. Наверно, все, кто находился в этом храме, говорили в полный голос, но казалось, они говорят шепотом, благоговейным шепотом. Впрочем, в походке, в движениях людей, как и в их жестах, слышался свой шепот. Непонятно только, как в этом городе, переполненном многосложным грохотом и гулом, можно было сотворить такой оазис тишины. Но самое удивительное являл сам дядя Кирилл. Он шел через зал банка бесшумной поступью, похожий на большого кота, и только вздрагивали его Вильгельмовы усы да мягко вздымался на лысеющем темени седой пушок. Он шел шелковистой поступью, и сотни клерков, заполнивших зал, согнувшись в три погибели над своими гроссбухами, пристальным боковым зрением следили за его движением — в этом взгляде были робость и подобострастие, тревога и тайный восторг перед могуществом человека. Казалось, дядя Кирилл облокотился на эти взгляды, когда дредстал перед племянником. Он точно бы говорил Сергею: «Вот я каков — попробуй сравняйся со мной!»

Да, он мог сказать это, хотя речь шла об ином.

— Хочешь в Париж? Не подведешь дядю? И долгий срок не тревожит? Пять лет — это расстояние!.. Доверяю тебя человеку стоящему: Иван Иванович Изусов, слыхал? Ну, гляди, не подведи!.. А цветовская косточка в тебе есть. С математикой дружишь? Ну, гляди, гляди!

А потом была квартира на Кирочной. Сергей пришел за полдень, когда семья готовилась к обеду. Пока накрывался стол, дядя Кирилл повел племянника в кабинет. Вся дядина сановность была здесь как на ладони. Дядина философия «победить жизнь — значит, не потонуть в барахле» предстала воочию. Дядя не старался поразить гостя толстыми томами в коже — если в кабинете и были книги, то они были упрятаны в шкафы. Письменный стол с просторной столешницей не был обременен ни чернильным прибором литой бронзы, увенчанным дежурной тройкой, ни пригоршней цветных карандашей в стаканах из той же знатной бронзы, стол был пуст. Украшением дядиного кабинета были шахматы слоновой кости, стоящие на специальном столике открытыми, как бы приглашая гостей к игре, и большой портрет Александра Алехина в строгой, мореного дуба раме, который как бы осенял кабинет, сообщая всему строгий и значительный смысл.