Савва Дангулов - Государева почта + Заутреня в Рапалло

— А приехал в Геную в каком качестве?..

Чичерин встал — это мой вопрос заставил его подняться. Даже человечески было интересно: что побудило старого валлийца приехать в Геную и как было сообразовано это его желание с тем главным, что он начертал на своем партийном штандарте?

— Если мне будет позволено обратиться к образу, который так любили наши отцы, то я скажу, что своей лебединой песнью Ллойд Джордж хотел бы сделать Геную. — Георгий Васильевич засмеялся, запрокинув голову, да так далеко, что клинышек его бородки устремился едва ли не в зенит. — Нечего сказать: старик знает толк в прекрасном, если прибыл на берег Лигурийского моря, чтобы пропеть эту свою песнь…

— Ллойд Джордж — Черчилль — проблема проблем?

— Англия, бывшая очевидицей самых невероятных союзов, такого, казалось, не видывала, и Черчилль это понял, — сказал Чичерин. — Он своеобразно титуловал Ллойд Джорджа, назвав его лучшим боевым генералом либеральной армии, а чтобы это не прозвучало голословно, как бы породнился с ним, пригласив его быть посаженым отцом на своей свадьбе… — произнес Георгий Васильевич, пододвинув лист, он смотрел в него как в зеркало, все, что хотел сказать, должен был увидеть в этом зеркале. — Казалось, Ллойд Джордж обрел завидную возможность сделать из тори либерала. Первое время все выглядело именно так. Призыв к реформам, всесильным реформам, сообщил деятельности Черчилля и содержание и страсть. Однако это продолжалось лишь до тех пор, пока грозный лик войны не возник на небосклоне. Короче, пока либерал обращал тори в свою веру, последний тоже не терял времени даром… Дело кончилось тем, что доверие между тори и либералами достигло такого уровня, что главой правительства, которое теперь представляло две партии, стал Ллойд Джордж… Не исключаю, что Черчилль этому процессу способствовал немало. Если и этот факт сравнить с соответствующим прецедентом прошлого, то на память придет тот деревянный конь, с которым греческая легенда связывает падение Трои…

— Это как же понять: половинчатость не признак силы?

Чичерин задумался.

— Да, вступило в действие известное правило: побеждает цельность и, пожалуй, целеустремленность. Хотя тори были и порядочными ретроградами, они были в известный момент бескомпромисснее, а поэтому сильнее…

Чичерин обратил все в шутку, но в этой шутке был свой большой смысл: конечно, Ллойд Джордж приехал в Геную, чтобы решить проблему, которая была не под силу даже всесильному Версалю. Эта задача была главной, и старик не покладая рук работал над ее решением. Но рядом с этой задачей была вторая, хотя и личная, но для валлийца не менее значительная: Генуя должна была вернуть старому либералу его прежнюю шерсть, которую, казалось, он сбросил окончательно. Это понимал Ллойд Джордж, но это в не меньшей степени было доступно и Черчиллю — не исключено, что Лесли Уркарт, явившийся нынче в Геную, в сущности, был черчиллевским лазутчиком и призван был не столько осведомиться о происшедшем, сколько предупредить происходящее…

По мере того как приближается встреча в доме Маццини, бес, поселившийся ж душе моей дочери, начинает тихо бунтовать. У этого бунта определились свои циклы, поэтому есть смысл проследить за ними — иначе, пожалуй, мою дочь не поймешь.

В преддверии встречи с турецкой делегацией в Санта — Маргериту пожаловал гонец из Стамбула и вызвал переполох. У него была алая, как босфорская вода на восходе солнца, шевелюра и правильно округлый, подобный молодому месяцу на турецком штандарте нос. Рыжий турок! Да есть ли такие? Оказывается, есть, и наш гость был одним из них. Вопреки возрасту, почти юному, он был неторопливо сановен и осанист. Но вот незадача: он был безъязык по–русски, как, впрочем, по–французски и по–английски.

При виде этакого дива большой дом в Санта — Мар–герите объяла легкая паника: где добыть бедным россиянам турецкий? Но замешательство продолжалось только минуту.

— А может, надо призвать на помощь Марию Воропаеву? — осенило Литвинова.

— Но показать Машу Воропаеву турку, не обрядив ее в чадру, не безопасно ли? — улыбнулся Чичерин.

— Вы находите, что в природе есть сила, которая может заставить Марию Николаевну надеть чадру? — улыбнулся Литвинов: он имел элементарное представление о характере Маши.

Короче: когда турецкий гость увидел рядом с русским министром толмача в гарусовом платье, турка точно подожгло и его огненная шевелюра, казалось, мигом померкла. Но еще большее впечатление произвел на гостя турецкий Маши — она блеснула таким знанием стамбульского диалекта, какого турецкий гость в Европе не слыхал. Пока турка сжигал пламень смущения, Мария не теряла времени даром. Она не без иронической упряминки взглянула на турка, не забыв задать мне дежурный вопрос: