Виктор Бычков - Рассвет над Деснянкой

– Правильно! Так и положено. Мы что, без понятиев, что ли? Но ты же не считал, когда принимал, вот и сдашь, не считай, холера их бери эти молотилки! – подсказал Ефим. – А людям хорошее дело сделаешь – выручишь своего брата-солдата.

– Оно так, православные, да только боязно что-то.

– Не бойся, чего и кого бояться сейчас? – пришел на помощь Данила. – Командиры сейчас, как пуганые вороны, каждого куста боятся, а ты говоришь – боязно.

– Правда ваша, а только непривычно это – не бояться командиров. Не по-нашему это, не по-солдатски. А вдруг что? Тогда что?

– Понимаю, братец, но и ты нас пойми – по делу надо. Да и не мы с тобой армию развалили, так что не переживай, пехота, – Гринь уже направился к дрезинам.

– Погодь маненько, браток, дай привыкнуть, – остановил его часовой. – Может, сначала покурим вашего табачку, а уж потом…

– Я тебе, Ваня, двойную сверну, с оглоблю толщиной, – Данила полез в карман за кисетом. – Кури, Ванёк, кури и не кашляй, я – не жадный, в отличие от тебя.

– Откуда меня знаешь? – удивился солдат. – Вроде не ручкались с тобой.

– А тебя все в батальоне знают, – польстил Данила, хотя до этого не знал даже о его существовании и видел впервые. – Вот и я знаю. Это же ты на днях прибыл с пополнением, кила ты воронежская?

– Ага, я. Ну, тогда ладно, пошли к вашим молотилкам-сноповязалкам, – довольная улыбка опять повисла на небритом лице часового. – Коль мы знакомцы, куда теперь от вас деваться? Оно и правда: не считал я их и дальше считать не буду, а своим братьям-славянам помогу, так и быть. Тем более, в кисет запустили, поговорили хорошо. Душа радуется от такого разговора и такой самокрутки, чтоб у вас самих кила промеж ног выскочила.

Незлобно подшучивая друг над другом, направились за пакгауз. Втроём выбирали, какую получше, даже переворачивали, крутили колеса – не скрипят ли, не болтаются ли? Наконец, выбрали, солдат помог дотащить до путей, установить на рельсы, подтолкнул.

– Ну, бывайте, православные. Могёт быть, и я завтрева подамся до дома, – и ещё стоял с минуту, махал на прощание рукой, прищурившись от восходящего солнца, зажав в зубах толстую, в палец толщиной, козью ножку из Данилова кисета. – Оно всё так, оно всё правильно. Не мы, служивые, Расею предали, а сам царь-батюшка ей в рожу плюнул, сбежал, а нам за него отдувайся? Всё правильно братушки делают, да и мне пора до дому, до хаты.

За город выскочили быстро: не успели хорошо разогреться на рычагах, разгоняя дрезину, как пригород кончился, а впереди, как глаз видит, ровные струны рельс да густой лес по обе стороны дороги. Хорошо!

Постепенно вошли в ритм и еще ехали с час, пока впереди не показался паровоз. Пришлось срочно остановиться, снимать дрезину с пути, пережидать, опять устанавливать и снова входить в ритм.

Потом их несколько товарных составов догоняли, опять заминка в движении. Но всё время и одного и другого не покидало чувство некоего страха, опасения, что за ними могут учинить погоню как за дезертирами. Это ж где видано, чтобы солдат сбегал со службы? Но сами себя успокаивали, рассуждая в который раз, что не они эту войну начинали и не им её заканчивать. Был бы царь на месте, тогда, конечно, служили бы. А так, он сам отрёкся, почитай, сбежал от войны. А причём тут рядовые его царской русской армии Гринь и Кольцов? То-то и оно!

Как бы то ни было, однако подъезжали к какому-то полустанку с опаской. Вдруг арестуют? Кто его знает, какие мысли у ротного прапорщика Цаплина? Обнаружит, что пропали два бойца, да и поднимет шум. Часовой молчать не клялся, выдаст в момент.

Ефим переводил стрелку, Данила сидел на рычагах, когда к ним подошел человек в форме железнодорожника.

– И кто вам дал казенное имущество, служивые? – его грозный тон и представительный вид не вызывали сомнения, что перед ними какой-то начальник.

Монокль в глазу гневно поблёскивал, аккуратная бородка топорщилась, и только сложенные за спиной руки выдавали в нём уравновешенного человека.

– Ну, я слушаю, – требовательно повторил он.

– Дык, это… – Ефим как-то растерялся сразу, встал во фронт. – Дык, это, мы по делу, господин начальник, вашбродие. Вот.

– Погодь минутку, не сепети, – сразу нашелся Данила, обращаясь к товарищу, и тут же накинулся на пришельца. – А ты кто такой, чтобы спрашивать служивых, а? Тебе какое дело, куда направляемся мы? Военная тайна, может, это, а ты, может, шпиён немецкий? Ну, отвечай, что стоишь, лупаешь глазищами? – сам встал во весь рост, взял винтовку на изготовку, гневно уставился на человека. – Обвешался блёстками, как сорока, и туда же – в начальники!