Арслан Сирази - Зикр Назира

– Ишь, разболтался, безобраза!

– Тихааа! – гортанный голос казанца перекрывал все окружающие его звуки. – Шейх Али приказ – татар в начал к нему.

И, уже по-татарски:

– Бери мальчика и идём за мной. Быстро!

Он с ухмылкой смотрел на Назира, поднимавшего под руку Байбуре. Убедившись, что оба встали, развернулся и прыгучей походкой двинулся куда-то сквозь лагерь. Назир с удивлением обнаружил, что обезображенного окружают четыре воина с копьями. Сейчас они встали по сторонам вокруг и, не обращая внимания на ворчание урусов, шли почти прямо, вглубь лагеря, отпихивая по дороге встречных.

– Почему ты не побежал, Назир? – утирая кровь, спросил Байбуре на ходу.

– Потому что бежать нельзя. Разве ты забыл свой сон? Я ошибся, уже сел в седло, но Казан сам ведёт нас к себе. Бежать нельзя, теперь я это точно знаю.

В полутёмном шатре Назир не сразу разглядел того, к кому их привели. Внезапно угол, до того прикрытый коврами и покрывалами, зашевелился, ткани распались и показали человека. Тело его растекалось по расшитому ковру, оставив под движения лишь одутловатые пальчики рук и острые, поблёскивающие в свете факелов, глаза. Человек был огромен, и если Вафа, приведший их сюда, был великаном, то его хозяин оказался просто горой. Назир засомневался, что шейх способен сам подняться с подушек.

Они молча стояли перед этим человеком, а у Назира перед глазами до сих пор проносились лица, увиденные вокруг шатра. Здесь, рядом с урусами, был свой лагерь – казанцы, крымчане, кипчаки, ногаи – все те, кому, казалось бы, следует быть по другую сторону стен, вместе с урусами хотели завоевать Казан. Проходя мимо палаток, Назир с удивлением отмечал родные черты в лицах, слышал знакомый язык. Почему они здесь, а не там?

Человек лежал и вглядывался в лица пленников. Затем едва заметно повёл пальцем в их сторону:

– Кто они, Вафа?

– Урусы поймали на краю лагеря. То ли разведчики, то ли какие-то глупцы, которые чересчур близко подошли к войску.

– Разведчики? Да ты посмотри на них – унылый суфий в чёрном и мальчишка-черемиса, какие уж воины?! – морщинистые веки упрятали глазки шейха, не открывая глаз, он продолжил, – Знаешь, кто я, суфий?

– Наверное, предатель, если говоришь как казанец, но сам не внутри Казана, – быстро проговорил первое пришедшее на ум Назир. Тут же последовал тычок в спину от Вафы-великана.

– Тукта , Вафа, не убивай нашего премудрого гостя, – губы Али медленно раскрылись в ухмылке, тело волной колыхнулось на покрывалах, – А почему же ты думаешь, что я предатель, а не… освободитель, к примеру?

Беседа, а, скорее, внезапное ощущение лёгкости и размытости, поселившееся в теле, напомнило ему о разговорах, которые велись перед учителем – там так же нужна была скорость и ясность. Первый ход пока остался за ним, но нужно было соображать быстрее.

– Разве будет освободитель хватать двух соплеменников и допрашивать как пленников? – сказал Назир и тут же поморщился, поняв, что ответ неверен, что потерял преимущество и сейчас будет вынужден защищаться.

– А кто же тебя допрашивает? Я вот просто беседую с тобой. Вафа, скажи-ка, ведь пленников мы иначе допрашиваем?

Вафа не сказал ничего, но по дуновению воздуха, возникшему за спиной, стало ясно, что великанья голова согласно склонилась.

– Я – шейх Али. Тот, кто хочет сохранить Казан для его жителей. Вот кто я.

– Неужели для сохранности города нужно окружить его и призвать под его стены урусов? – успел спросить Назир, понимая, что должен сейчас пришпорить свой разум. В голове, казалось, что-то шевелилось, подобно пучку трав, расправляемому руками лекаря.

Шейх помолчал, чмокая губами. Шейные складки перекатились, показывая, как Али сглотнул что-то.

– А скажи, суфий, ведь лекари должны тщательно обследовать больных, прежде чем назначать лечение?

Назир вздрогнул – как шейх догадался, что он думал про лекаря? Эта туша, лежащая сейчас перед ним, не так проста, какой казалась его глазам. Возможно ли, что он ошибся в оценке этого человека? Конечно, это не исключено, разум ошибается, при этом всегда находя поводы для оправдания себя, но здесь, в этом шатре, в войске, окружавшем Казан, какие могут быть ошибки? Всё ясно и так – перед ним предатель. Но какой? Тупой обжора, соблазнённый властью, или же сильный дух, заключённый в столь неприглядном теле?

– Ты, суфий-недоучка, знаешь ли, каковы истинные причины той болезни, что назвал предательством? Знаешь ли ты, что почти до последнего дня я вёл войну – но не на поле брани, не у стен городских, а внутри них? Как ещё было поступать с теми, кто вчера хотел торговли, а сегодня требует войны? Что было делать с мурзами, которые, будто девку, ради своих барышей продали урусам ханшу, Сююн? Скажи мне, суфий, – улыбка раскрыла зубы шейха, неожиданно белые и ровные, – а предатель послушает тебя.