Арслан Сирази - Зикр Назира

– Что, бусурманин, попался?! – пищал, оказывается, человек-бочка, наехавший на него. Голова уруса едва возвышалась над конской, а ноги, затянутые латами, были так коротки, что болтались над брюхом животного. Шлем сидел на голове плотно, вместо глаз чернели глубокие дыры.

– Слазь! – пропищал мужчина, снова направляя коня на Назира. – Слазь, не то сами скинем.

Назир, вместе с остановкой потерявший всю былую решимость, будоражившую тело, теперь задрожал, вспомнив о недавней боли.

– Ишь каков нежный, – пропищал урус-бочка, тут же поддержанный хохотом других. – Вяжи его, Кривой, сведём к пятидесятнику.

Назир слез, стараясь не ступать на повреждённую ногу, руки его тут же стянули верёвкой, накинули конец на седло толстого уруса, и ничего не оставалось делать, как, спотыкаясь и пошатываясь, бежать за стрельцом.

Байбуре, никем не замеченный, взобрался на возвышение. Тело его, скованное напряжением, искало себе занятия, и он решил пробраться к кострам, вслед за Назиром. Ещё раньше он хотел кинуться старшему спутнику на выручку, даже вытащил нож, который нёс с собой из авыла, но всадников было шестеро, и разумом он понимал, что убьют обоих.

На склоне он долго высматривал дозорных, которые смешались с кутерьмой становища. Всюду блестели костры, от шатра к шатру носились тени людей. Пригибаясь, он спустился к урусам, встав почти в нескольких шагах от ближайшего костра. До мальчика донеслись запахи еды. Рядом щипали птицу, тут же кто-то большими ломтями нарезал вяленое мясо.

Голодно оглядывая всё это разнообразие, Байбуре не сразу заметил, что стрельцы, схватившие Назира, да и сам пленник, стоят тут же. Видимо, бочкообразный башчы не смог проехать мимо парящего котла. Он сам и стрельцы спешились и теперь, оставив Назира в стороне, пересмеивались с кашеваром.

Тут Байбуре не выдержал – пригнувшись, он побежал к Назиру. Старательно выгибая ступни, чтобы не шуметь, нырнул ему за спину, и начал резать верёвки, не замечая, что вместе с грубыми волокнами цепляет и тонкую кожу.

– Бежим, Назир! – шепнул Байбуре и потянул руку, скользкую от крови. Он развернулся на пятках, когда вдруг ощутил, что спутник его не двигается. Даже наоборот – это Назир крепко держал Байбуре, не отпуская.

– Бежим! Скорей! – Байбуре уже кричал, забежал с другой стороны, заглядывая в лицо суфию, но тот лишь покачал головой.

Время было упущено. Стрельцы быстро окружили их и теперь со смехом разглядывали странную пару: мальчишка тянет пленника, а тот нет, чтоб сигануть в темноту, упёрся, как вол, и застыл.

– Ещё один прибежал бусурманчик! – визжал человек-бочка, подталкивая своих товарищей. – Плетью его, плетью достань-ка!

Боль пронзила Байбуре от плеча, пронеслась по телу искрами. Не раздумывая, он тут же отпустил Назира и с ножом кинулся в сторону, откуда пришёл удар, но его сбили с ног, а затем пнули пару раз в живот и в спину. Назира тоже уронили резким тычком под колена, от чего он застонал и сжался в комок.

Но избиения не последовало – вместо них сутолоку прервал рык человека. Кричавший говорил по-русски, но, как с изумлением понял Назир, в голосе слышался говор урождённого казанца.

– Оставь! Это приказ хан казанский Шейх Али! Остави его! – продолжал рычать незнакомец. В ответ стрельцы недовольно забурчали.

– Татарва пожаловала, – вполголоса пискнул десятник. – Не всех повырезали, остались ещё, проклятые.

Красная и зелёная нить проглядывала сквозь пыль и грязь, покрывавшие огромные ичиги.

– Тыр , – сказал обладатель сапог, – Вставай.

Опираясь руками в землю, Назир медленно поднялся, не удержавшись от удивления – перед ним стоял настоящий великан. Ичиги, халат, сабля на боку его, тюбетей на округлой бритой голове – всё, казалось, было сделано на двух, а то и трёх людей. Он высился над всеми вокруг и было заметно, что урусы знают великана и побаиваются.

Назир поднял голову и едва сдержался, чтобы не отшатнуться: лицо мужчины было будто разорвано и сложено потом из кусков – носа, подбородка и щёк – которые срослись меж собой неровно и нескладно. Во время учёбы Назир слышал, что лекари сшивали лица людей после ужасных происшествий на войне или на охоте, но видеть такое ему не приходилось.

– Что, страшно? Я – Вафа, – криво улыбнулся казанец, открыв зубы, такие же кривые и ломаные, как и лицо хозяина. – Вот и урусы боятся.

Стрельцы, стоявшие полукругом, услышав «урус», зароптали:

– Пошёл по-бусурмански балаболить!