Этель Войнич - Прерванная дружба

– Господа Мартель, Лортиг и Штегер, – сказал Дюпре, входя вечером в хижину. – Прошу вас приготовиться – завтра рано утром вы отправитесь со мной в Кито. Остальные будут ждать нас здесь. Замещать меня будет доктор Маршан.

Маршан взял его под руку и вывел за дверь, под приливной дождь.

– Ну что ж, по крайней мере, один человек у тебя будет работать без понуканий. Знаешь что, раз уж ты едешь, возьми с собой и Гийоме.

– Гийоме! Ты шутишь? Чего нам стоило втащить его сюда!

– А ты подумал, чего нам будет стоить тащить его с собой дальше? Надо что-то придумать; не можем же мы столкнуть его в пропасть, а если мы оставим его где-нибудь по дороге против его воли, папаша устроит скандал. Остаётся одно – нагнать на него такого страху, чтобы он сам сбежал. Надо его немного потаскать по горам и показать ему, что его ждёт, – быть может, он решит, что европейский климат ему полезнее.

– Я полагал, что ты достаточно хорошо меня знаешь, Рауль, – сурово сказал полковник. – Как ты мог предположить, что я соглашусь на подобный план?

Маршан ухмыльнулся, нимало не смутившись.

– Ну разумеется, Арман. Когда же ты соглашался с моими гнусными замыслами? Пускай остаётся со мной; если он в твоё отсутствие свалится в водопад, ты будешь ни при чём. А моя репутация все равно погибла.

Полковник ничего не ответил, но, вернувшись в хижину, приказал Гийоме собираться. Ко всеобщему удивлению, Червяк не возражал. Экспедиция ушла в горы, не дождавшись запоздавшего почтового парохода. Теперь европейская почта уже наверняка прибыла, и Гийоме надеялся получить благоприятный ответ на посланное из Вальпарайсо письмо, в котором он умолял отца разрешить ему вернуться в Брюссель.

После двух дней изнурительной переправы через скользкие скалы и вздувшиеся потоки маленький отряд полковника наконец добрался до Кумбайи. расположенной в верхней части долины Кито. Они остановились в доме знакомого чиновника, откуда до Кито было легко добраться верхом.

Рене в изнеможении повалился на постель. Он был покрыт синяками, все тело у него болело, но тем не менее он был признателен сбежавшему переводчику, благодаря которому он всё-таки получит драгоценные письма из дома.

Нанять нового переводчика оказалось не так-то просто. Слова «река Пастаса» отпугивали всякого. Незадолго до этого одно из диких племён хиваро, выведенное из терпения непрошеным вмешательством в их дела белых и мошенничеством «цивилизованных» индейцев племени канелос, совершило налёт на миссию, расположенную в нижнем течении реки Напо. Немногий оставшиеся в живых после учинённой индейцами резни перебрались через Анды и теперь рассказывали всякие ужасы.

Перепуганным жителям всюду чудились поклоняющиеся дьяволу людоеды, размалёванные боевой краской; на голове у них торчали перья, в верхней губе – кабаний клык, а у пояса болтались почерневшие головы христиан.

Обещание уплатить вперёд вызвало только новые трудности. Теперь от желающих не было отбою, но все они явно рассчитывали, получив деньги, улизнуть при первой же возможности; да если бы они и остались, вряд ли от них был бы прок. Полковник целыми днями занимался переговорами с надувшими их торговцами н лошадиными барышниками, и просеивание подонков города Кито, как и предвидел Маршан, выпало на долю Рене. Тем временем Лортиг, Штегер и Гийоме развлекались каждый на свой лад: один верхом на лошади с ружьём за плечами, другой в гамаке, с трубкой в зубах, третий в обществе хорошенькой мулатки.

Запоздавшая почта прибыла на четвёртый день. Гийоме, получивший от отца категорическое запрещение возвращаться. пока не восстановит своё доброе имя, впал в состояние тоскливой апатии. Рене пришли трогательные письма с пожеланием доброго пути от Анжелики. Анри и английских родственников, несколько сдержанных строк от маркиза, сообщавшего, что Маргарита уже начала предварительный курс лечения, и пестрящие ошибками каракули Жака, передававшего поклоны от всех слуг и кое-кого из крестьян. Сама же Маргарита прислала целый дневник, написанный в бодром тоне: тут были и последние домашние новости, и отрывки, из прочитанных ею книг, и рассуждения о греческой поэзии и французской прозе XVIII века. Из тетради выпал сложенный вдвое листок в котором лежали несколько засушенных лепестков душистого майорана.

Кладя лепестки обратно, Рене увидел нацарапанные на внутренней стороне листка слова:

– Рене, Рене береги себя! Подумай, что будет со мной, если ты ко мне не вернёшься… что будет со мной?