Валерий Рябых - Загадка Симфосия. Исторический детектив

А вот и венец моих поисков – «Тайная книга вождей». Мне известно, что сие мракобесие, переведенное на латынь, в великой скрытности гуляет и по италийским землям, ибо и там немало богомильских общин. Ведомо мне, что сия ложная книга приписывается еретиками аж самому Иоанну Богослову. Якобы он в форме вопросов и ответов передает ученикам беседу свою с Иисусом Христом, имевшую место во время тайной вечери. Главное, – от чего млеют еретики, читая опус, состоит в том, что в книге сказано как освободиться от зла.

Андрей Ростиславич несказанно обрадовался моим находкам, многозначительно взглянул на отца Кирилла. Тот втянул голову в плечи и зело присмирел, так нашкодивший пес поджимает хвост. Разумеется, настоятелю совсем не в жилу пришлись явленные богопротивные сочинения еретиков, они ему как гвозди во гроб.

Оно и понятно, разве мыслимо, чтобы секретные сочинения блуждали по кельям непорочной братии. Каждому мало-мальски книжному человеку известно, что содержимое потайной кладовой должно быть доступно лишь настоятелю и ее хранителю. Для остальных черноризцев даже поверхностный перечень запретного собрания закрыт семью печатями. Игумен отвечает головой за охрану текстов, включенных в индексы недозволенных книг (12). Ведь не ради упоения собственной ученостью, препирались в диспутах отцы церковных соборов, формируя те списки.

Итак, на лицо первое, самое легкое и непредвзятое обвинение – вина в халатном хранении запретных сочинений в обители. Я считаю, боярину придется устроить розыск и в книгохранилище. Надобно сверить каталог с наличными книгами. Я уверен, что многих томов не досчитаются. А сие, еще одна оплеуха игумену, так что Кириллу не позавидовать. Но толи еще будет?

Настоятель не был дураком, осознав предстоящую Голгофу, он потупил очи долу и лишь тяжко вздыхал. Для меня ясно, как белый день, что боярин обязательно воспользуется его недоглядом. Игумену придется исправно содействовать розыску, вымаливая себе поблажку.

Оторвав меня от праздных раздумий, Андрей Ростиславич велел вести опись изъятых вещей. Занятие, надо сказать, противное, и я догадывался, что оно не минует меня, но уж не так вот сразу. Впрочем, ничего не попишешь. Я покорно разложил по столу письменные принадлежности, благо у отца ключаря они всегда имелись в наличии. Тем временем обыск продолжался. Однако, как ни старались гридни, ничего предосудительного более не обнаружили.

Примечание:

1. Киновиты – монахи общежительного монастыря (киновии).

2. «Шестоднев» – компилятивный комментарий о шести днях творения, свод сведений о живой и неживой природе, которыми располагала византийская наука.

3. Иоанн экзарх болгарский – архиепископ Иоанн (IX – X вв.) наместник константинопольского патриарха в г. Преславе, столице Болгарского царства.

4. Григорий Низианзин – Григорий Богослов (330 – 390), церковный деятель, епископ Низианзинский (Малая Азия), один из отцов церкви, боролся с арианством, автор посланий, религиозных стихотворений, поэм «О моей жизни», «О моей судьбе», «О страданиях моей души».

5. «Палея» – средневековый сборник толкований текстов Ветхого завета.

6. «Девгениево деяние» – византийский эпос о богатыре Дигенисе Акрите, перевод на русский язык осуществлен в XI – XII вв.

7. «Александрия» – приключенческий роман эпохи эллинизма, приписывается Каллисфену, историку, сопровождавшему Александра Македонского в его походах. Перевод на русский язык осуществлен не позже XII в.

8. Патерики – сборники рассказов о подвижниках какого-либо монастыря.

9. «Книга волхвов» – несистематизированный сборник древнейших текстов восточных славян, в т.ч. и магических заклинаний.

10. Видение Исаии – переработанный богомилами в XI – XII вв. древний апокриф «Видение Исаино».

11. Разумник – сборник переработанных богомилами в XI – XII вв. византийских естественнонаучных сочинений.

12. Индексы недозволенных книг – перечни запрещенных для чтения сочинений, повсеместно практиковались на протяжении всего средневековья. Древнейший список такого индекса входит в «Изборник» Святослава 1073 г.

Где продолжается обыск у богомилов, а игумену Кириллу становится плохо.

Закончив у Ефрема, мы направились в каморы его паствы. Макарий, Прокопий и Филипп по жизни пребывали в мелких сошках, в их убогих лежбищах даже монастырской мыши нечем поживиться. Книг у них не было, да и кто им даст книги-то.