Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья

Аккуратно завернув кусочек льда в льняную салфетку, Фридрих вложил его в узкую ладонь фрейлейн Дате. В сером свете осеннего утра ее лицо казалось похудевшим, болезненным. Кутаясь в кашемировый плед, забившись в угол дивана в гостиной, она курила, морщась от боли в разбитой губе:

– Ее не трогали, – вздохнул Фридрих, – она оцарапалась, проехавшись со мной по полу… – адвокат Краузе предполагал, кто затеял драку в кабаре:

– Однако Садовник не пришел на представление, – подумал Фридрих, – он осторожный человек… – Краузе тоже не хотел оставаться в самой гуще вспыхнувшей потасовки. Краем глаза заметив, что молодежь собирается вокруг герра Майера и неизвестного, высокого юноши, со светлыми волосами, он вытолкал фрейлейн Дате через сцену за кулисы. Вахтер, охранявший служебный вход, завидев их, опустил телефонную трубку:

– Полиция едет… – крикнул вслед Фридриху пожилой человек – погодите… – Краузе даже не обернулся. С его планами по участию в следующих парламентских выборах, с адвокатской практикой, почти готовой к открытию, Фридрих не хотел рисковать репортажами в газетах:

– Известный боннский юрист в компании портовых дебоширов, еще чего не хватало… – нежно удерживая трясущуюся девушку, он быстро поймал такси. В квартире, усадив ее на диван, он пробормотал:

– Сейчас, сейчас. Я найду йод, потерпите… – чертыхаясь, он хлопал дверцами шкафов. Фридрих понимал, что все случившееся было инициативой лично Садовника:

– Проклятый старый дурак, – кисло подумал адвокат Краузе, – он живет директивами министерства пропаганды партайгеноссе Геббельса. Сейчас не довоенное время, мы не сжигаем книги, не выгоняем актеров со сцены… – он был уверен, что никто не спрашивал у Феникса разрешения на акцию:

– Иначе бы они получили от ворот поворот, – Краузе отыскал набитую таблетками аптечку, – Феникс настаивает, что нам нельзя привлекать к себе внимания… – пузырек с йодом прятался под россыпями лекарств от головной боли и других, неизвестных Фридриху средств. Он услышал слабый голос фрейлейн Дате:

– Аптечка в ванной, налейте мне коньяку. Бутылки стоят на кухне… – на кухне Фридрих обнаружил целый бар. Выпив залпом половину стакана, она бросила в рот горсть пилюль:

– Я сама все сделаю… – хрупкий палец коснулся кровоподтека на распухшей губе, – позвоните в полицию, герр Краузе, выясните, что с моим кузеном…

Соученик Фридриха по университету трудился следователем в криминальном отделе гамбургского полицейского комиссариата. На часах была глубокая ночь, но Фридрих рассудил, что может застать товарища на работе. Голос Вольфганга был сонным:

– Ты меня с постели поднял, то есть с дивана… – следователь зевнул, – в Сан-Паули драка, но там одновременно случается по десятку драк… – через четверть часа соученик перезвонил на номер квартиры:

– Герр Майер дает показания, – сообщил Вольфганг, – вместе с неким герром Шпинне, тоже студентом. Их никто не арестовывал, они не зачинщики… – зачинщики, по словам соученика, оказались портовой швалью:

– Того разряда, что не может пройти мимо витрины, не бросив в стекло бутылку, – сочно сказал следователь, – обыкновенные хулиганы, ничего особенного. Сегодня они подшофе явились в кабаре, а завтра, тоже пьяные, пойдут в клуб Кайзеркеллер… – Фридрих сомневался, что Садовник направил бы громил на танцевальный вечер:

– Он ненавидит рок, но он послал ребят в кабаре, зная, какой ожидается спектакль… – слухи по городу расползались быстро. Поблагодарив Вольфганга, он присел рядом с диваном:

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – осторожно сказал Краузе, – ваш кузен скоро вернется… – он еще ощущал на щеке прикосновение губ девушки:

– Она целовала розу, но и меня тоже… – Фридриху было наплевать на спектакль:

– Она великая актриса и вольна делать все, что ей заблагорассудится. Марлен Дитрих покинула рейх, но она останется в истории. Людей такого масштаба нельзя связывать ограничениями, творец должен творить… – он мимолетно вспомнил о Магдалене Брунс:

– Она девчонка, она пока никто. Но фрейлейн Дате начнет сниматься в кино, получит Оскара, обретет всемирную славу… – Фридрих не хотел, чтобы девушка его забыла:

– Не забудет, – уверенно сказал он себе, – я ее спас, я всегда останусь рядом… – он надеялся, что Дате оценит его преданность:

– Это не помешает моей карьере, службе новому рейху, – подумал Фридрих, – рано или поздно она станет моей… – пока он мог только варить кофе, подносить к ее сигарете зажигалку и бегать на кухню за льдом. Фридриху этого было вполне достаточно: