Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья

– Дворец Танцев Кайзеркеллер. Гамбург, Сан-Паули. Фестиваль рок-энд-ролла. Октябрь-Ноябрь-Декабрь. Рори Сторм и его Ураганы. The Beatles, Ливерпуль. Дате, Париж… – Аарон Майер потрогал кривоватую корону на плакате:

– Художник мистера Кохшмидера, прямо скажем, не отличается хорошим глазомером…

Сизый дым папирос вился среди ядовито-пурпурных стен клуба, не оструганные доски сцены опасно скрипели под ногами. Половицы держались на расставленных вдоль стен бочках. Джон Леннон, оглянувшись, выпятил губу:

– Я больше, чем уверен, что бош заплатил бедному парню просроченными сосисками из буфета. Он скупердяй, каких мало… – Аарон вздохнул:

– Ты говорил, что вы играете каждый день с восьми вечера до двух часов ночи, но получаете всего два с половиной фунта за день работы на каждого… – кузина Дате, несмотря на видимую хрупкость, славилась непреклонностью в переговорах с импресарио:

– Она берет по пятьдесят марок за выступление, – подумал Аарон, – а поет всего пару песен. Но она солистка, у нее выходили пластинки, она записывалась на радио. Ребята, честно говоря, еще никто… – они с Ханой быстро сошлись с парнями из Ливерпуля. Музыканты жили общиной, деля одну комнату с двухэтажными койками, в гостинице моряков:

– Вы бы видели, где мы обретались в начале сентября, – сочно сказал Леннон, – в трущобе без отопления, по соседству с сортиром в кинотеатре. Теперь хотя бы у нас есть горячая вода, и трубы даже почти не перекрывают…

Через театральных знакомых Аарон нашел для себя и Ханы неплохую квартирку из трех комнат, на набережной. За пятнадцать лет Гамбург восстановили. Дом, где они жили, отремонтировали после бомбежек. Аарон допил остывший кофе в бумажном стаканчике

– Можно переехать к нам, но тогда мы усядемся друг у друга на головах. Тем более, вам надо репетировать. Дате поет под акустическую гитару, соседи не жалуются, а у вас инструменты электрические… – Леннон хмыкнул:

– У вас надо платить. Мистер Кохшмидер обеспечивает нас койками за его счет, пусть комната и выглядит, как скаутский лагерь…

Гостиница моряков помещалась в центре Сан-Паули, среди неоновых реклам ночных клубов. На обочинах каждый вечер выстраивались проститутки, на тротуарах гомонила толпа. К потертым портьерам, отгораживающим вход в заведения, вились очереди. Девушки носили короткие юбки, сапоги выше колена, молодые люди надевали тесные костюмы и узкие галстуки. Из гавани пахло солью и водорослями, в Сан-Паули доносились гудки грузовых кораблей. Над людской толчеей витал запах травки:

– Здесь тоже травкой несет… – Аарон принюхался, – впрочем, ее все курят, ничего особенного… – режиссер в театре «Талия», которому ассистировал юноша, не расставался с косяком:

– Кроме того… – Аарон поправил афишу, – в нашей квартире нельзя устраивать вечеринки… – апартаменты выставили на продажу. Аарона и Хану предупредили, что агенты по недвижимости будут навещать квартиру с предполагаемыми покупателями:

– Нельзя устраивать вечеринки, – повторил Аарон, – и курим мы только на балконе…

Кованый балкон выходил на гавань. Осень пока стояла теплая. Водрузив на мозаичный столик пишущую машинку, Аарон почти каждый день отстукивал весточки Тикве, в Мон-Сен-Мартен. На Рождество они встречались в Брюсселе:

– Боюсь, что дядя Эмиль не отпустит меня одну в Гамбург, – писала девушка, – мне всего шестнадцать лет. Ничего, милый, осталось подождать два года и мы поженимся… – Аарон знал, что мать попросила раввина хэмпстедской синагоги внести в календарь день его хупы:

– Мама хочет, чтобы кто-то, наконец, женился или вышел замуж, как положено, – ухмыльнулся юноша, – я первый, а за мной последует маленькая Лаура. Она будет венчаться, наверное, в Бромптонской Оратории… – перед Рождеством он ехал в Стокгольм, на, как выразился по телефону Инге, небольшой семейный сбор:

– Я загляну в гости к нему и Сабине в Копенгаген, а потом мы отправимся в Швецию… – он взял у Леннона папиросу:

– Присмотрите за Дате, а то меня весь декабрь не будет в городе…

Аарон трещал на машинке, работая одновременно над двумя пьесами, кузина сидела в кресле напротив, закутавшись в плед. Черные волосы падали на худое плечо, она затягивалась Голуазом. Хрупкие пальцы перелистывали страницы книги, порхали над листами блокнота. Для актрисы Дате неожиданно много читала:

– Достоевский, Чехов, Пруст, Томас Манн, Сартр… – вспомнил Аарон, – у здешних букинистов много иностранных книг по бросовым ценам… – их кабаре открывалось в конце недели. Пьеса о тыловой жизни в Европе была почти готова. Нацистов Аарон так и не нашел: