Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга вторая. Часть седьмая

За мальчика Наум Исаакович не волновался. Матвей Абрамович вполне мог стать начальником управления, на Лубянке, и даже дослужиться до заместителя министра:

– И я буду рядом, разумеется…, – Эйтингон думал о другом ребенке.

Он приказал доставлять себе, каждый месяц, сведения из Караганды. Донесения из детского дома ему отчаянно не нравились. Воспитанник Иванов два раза пытался бежать, угрожал своим обидчикам ворованным из мастерской шилом, и отметил годовщину революции в карцере. Ребенок ухитрился сделать заточку, из украденной в столовой ложки:

– Нападал на воспитателя, нанеся ему легкое ранение, типа царапины…, – с фото на Эйтингона смотрел наголо бритый, угрюмый пацан, с подбитым глазом:

– Зубы ему тоже выбили, кажется. Нет, просто молочные выпадают…, – несмотря на голодную жизнь, Иванов больше напоминал девятилетнего мальчика:

– Плечи у него мощные, он высокого роста…, – парень, на шестом году жизни, смастеривший заточку, подавал большие надежды.

– И в кого он такой растет? – удивился Эйтингон:

– Петр трус, каких поискать. Кукушка мне еще во время оно говорила, что Петр за чужие спины прячется. Да я и сам все видел…, – Эйтингон уверял себя в том, что Кукушка и ее дочь мертвы. Так ему лучше спалось:

– Скоро мы расстреляем младшую Горскую, и от семейки предателей ничего не останется…, – пацан мрачно смотрел вперед:

– Внук герцога Экзетера, – вздохнул Эйтингон, – понятно, откуда у него такая кровь. В мизинце леди Холланд было больше смелости, чем во всем Петре. Семья титул от Вильгельма Завоевателя получила…, – парень, раньше напоминавший мать, стал похож на кого-то другого:

– Но не на Петра, это точно…, – ребенка можно было бы забить до смерти, но Эйтингон считал, что с Ивановым прощаться рано:

– Он нам нужен. Петра мы найдем и арестуем, но другие пособники фашистов могут сбежать, спрятаться, как и сами фашисты. Петр трясся над сыном. Если мы приставим пистолет к затылку Володи, мерзавец нам все расскажет…, – Эйтингон послал в Караганду распоряжение присматривать за ребенком.

Он не хотел, чтобы Иванов закончил инвалидностью:

– Потом мы его расстреляем. С двенадцати лет можно использовать высшую меру социальной защиты…, – сев напротив, Журавлев протянул ему фото.

– Отличная девчонка, – одобрительно сказал Эйтингон. Он подумал:

– Повозиться бы с малышом, мои дети выросли…, – ему, иногда, хотелось вернуться к ребячьему лепету, неумелым рисункам, и веселому крику, в передней: «Папа пришел!».

Наум Исаакович хохотнул, двигая вперед белого коня:

– Не зря мы сицилианскую защиту играем, Михаил. Я тебя сейчас буду громить, как союзники вермахт, на Сицилии…, – щелкнув зажигалкой, он откинулся на спинку покойного, обитого прохладным шелком, кресла.

Над пустынным полем, с черными силуэтами самолетов, висели тяжелые, набухшие грозой тучи. Оказавшись в Средней Азии, Лиза вспомнила бои в Монголии:

– Если бы я знала тогда, как все обернется. Полковник Воронов погиб, а я поняла, кто были мои родители…, – она, иногда, спрашивала себя, что случилось с японцем, спасшим ее от диверсанта:

– Он, скорее всего, не японец был, а советский человек, разведчик. Я его больше никогда не увижу…, – Лиза не жалела, что покинет Советский Союз. После расстрела сестры и племянницы у нее не осталось ни одного близкого человека:

– И Анна Александровна с Мартой понятия не имели, что я их родственница. НКВД никогда меня в покое не оставит, а Стивену вообще здесь жить нельзя…, – они с полковником Кроу не говорили о будущем:

– Он венчался с покойной женой…, – думала Лиза, – когда они из Германии бежали. Он был в плену, женился на немке, и ему, все равно, разрешили летать на новой технике…, – ни одного советского летчика, бежавшего из плена, не пустили бы в небо:

– Тебя саму НКВД допрашивало, на Халхин-Голе, – напомнила себе Лиза, – а ты даже на вражеской территории не была…, – Стивен отмахивался:

– Я офицер, джентльмен. Как можно было мне не поверить? То есть имелись, как вы их называете, перестраховщики, – он улыбался, – но они оказались в меньшинстве…, – за два года Стивен хорошо выучил русский язык:

– Особенно слова, которые нам в детстве, на уроках, не преподавали, – весело думал он, – я теперь мастер таких выражений…, – на людях Стивен мычал, делая вид, что плохо говорит. От акцента он так и не избавился.

С шофером попутного грузовика, шедшего на восток, объяснялась Лиза. Они не стали ловить машину в городе. Стивен и Лиза добрались пешком до трассы, обойдя военный пропускной пункт, где у водителей и пассажиров проверяли документы. Дорога была разбитой. Тридцать километров по разбитой дороге, они проехали за час, в кузове колхозного грузовичка. Стивен и Лиза оказались в Яшлыке к обеду.