Сергей Жоголь - Посланник Золотистого шмеля. повесть

– Ох, туды́ ж твою растуды́ть! – вдруг заорал Фролка и натянул вожжу. Пристяжная заржала и шарахнулась, повозку повело, и они едва не слетели в кювет. – Похоже, приехали, барин. Ой, беды бы не было.

Алёша быстро захлопнул книжку и, привстав, вытянул шею.

– Чего там?

– И спонадобилось тебе, ваш бродь, на вокзал этот ехать, поезд же только поутру придёт. Меня вон целковеньким соблазнил, а я дурак и попёрся. А ведь больше никто не сподобился – все отказались. Один я, дурья моя башка, поехал, о-о-ох… граница тут у нас – места уж больно неспокойные.

– Ладно тебе. Ты как будто привидение увидел?

– Уж лучше бы привидение. Вон они катят, чертяки, барахлишко своё везут.

– Везут? Барахлишко? Какое-такое барахлишко?

– А неважно какое, важно отке́ль.

– Ну и откель… тьфу ты. То есть откуда?

– Откуда-откуда… знамо дело из Пруссии.

Сквозь пелену снежного тумана показалась вереница возков, явно гружёных и катящихся неспешно. Возницы на козлах сидели, скрючившись, спереди и сзади ехали конные, человек пять – видимо охрана. То, что на границе без сопровождения не ездят, Софья сказывала не раз. Алёша откинулся назад, потянулся.

– Эка невидаль, обозники едут. Знаешь, сколько я таких видел, пока до ваших краёв добрался.

– Ага… видел. Это у вас, в вашем Петербурге, купчи́ны – людишки мирные, а у нас… – Фролка перекрестился. – Ты, ваш бродь, коль пристанут, особо рта не раззявь. Я сам с ними погута́рю. Говори если что, мол, к родственнику в Гавриловку ездил. А ты, зачем, кстати туда ездил? Так ведь и не сказал.

– Зачем еду, то не твоё дело. Не твоё, и тем более не этих. По делам ездил и всё тут, – насупился Алексей и откинулся назад.

– Не хочешь, не говори. Только раз мне не сказал, то и этим не сказывай, хотя… они ведь по-другому спросить могут. Так поспрошают, что хошь не хошь, а отвечать придётся. Ой, – Фролка снова перекрестился, – помоги боженька, чтоб не пристали.

Фролка потянул вожжи, гикнул, и повозка неспешно покатилась вперёд.

Прежде чем поравняться с обозом, Фролка съехал в кювет, уступая дорогу.

Алёша с интересом разглядывал подводы. Он насчитал семь парных упряжек, каждая из которых везла наполненную доверху телегу, закрытую сверху брезентом. Поравнявшись с Фролкиными лошадками, первый возница дёрнул вожжи и громко крикнул:

– Тпр-р-р-у!

Остальные повозки тоже остановились. От обоза отъехали двое, подъехали ближе.

– Говорил же, не проедут они мимо. Ну, пособи, господи, не дай сгинуть, – пробурчал Фролка, стягивая с головы шапку.

– Кого везёшь, бедолага? – крикнул первый из подъехавших и соскочил с коня.

Чернявый, лет сорока пяти, крупный нос и глазки навыкате. Усов и бороды нет, подбородок гладкий, как у девицы, зато ба́ки пуша́тся, как у известного поэта Пушкина. Пальтишко распахнуто, видать не из мерзлячих, сам в косоворотке да суконном пиджачке английского покроя. На голове картуз с высоким околышем, на носу пенсне, какие носят многие чиновники в Питере. Однако образ столичного чинуши тут же улетучился, как только Алёша увидел в левой руке незнакомца обре́з.

– Барина вот везу, до Гавриловки. Из самого Питера они-с. Так-то, – проверещал Фрол, шмыгая носом и косясь на обрез.

– Да я вижу, что барина, а не свинью на опорос. А ну, давай-ка на него посмотрим… на твоего барина. Из Питера, говоришь, а куда, зачем?

Спутник чернявого тоже спешился и подошёл к повозке.

Это был светловолосый мужчина с аккуратной стрижкой и подкрученными усами. Он был одет в приталенный френч, перетянутый портупеей, смотрел на Фролку надменно и строго. Алёшу, сидящего в повозке, незнакомец будто бы и не замечал. Узкие штаны незнакомца были заправлены в добротные яловые сапоги, кожаную фуражку с чёрным козырьком он натянул на лоб, пониже бровей. Голова у мужчины то и дело склонялась на бок. Хоть и гражданский, а важный, что тот генерал, – явно бывший вояка.

Алёше он почему-то сразу напомнил поручика Игнатова – их курсового офицера. Тот был жуткий уставни́к и зануда. Он перенёс контузию, отчего голова у него всё время подёргивалась, так же как и у этого. В училище Игнатова не любили, поэтому и этот светловолосый сразу же вызвал у Алёшки неприязнь.

Окинув Алёшу с головы до ног, светловолосый сказал:

– Не из наших. Поёхали, Семён. Бог с ними пусть едут. Некогда нам с каждым встречным знакомства заводить. Хозяин до ночи быть велел.

– Погоди. Две-три минуты нам с тобой погоды не сделают, а вот ежели этот барин на заставу заявится и разболтает, что да как? – процедил чернявый. – Так вы, зна́читца, из столицы, и как там погодка?