А. Лавинцев - Царица-полячка. Оберегатель

От отблеска синего огня в костре, это лицо казалось лицом не живого человека, а мертвеца – так оно было иссиня-бледно. Однако, вглядевшись, Ганночка, хотя и с трудом, все-таки признала Асю. Глаза старухи так и горели огоньками, когда она взглядывала на русскую девушку; ее грудь дышала столь порывисто, что по временам казалось, будто Ася задыхается. Из горла то и дело вырывались хриплые, совсем нечленораздельные звуки. Ася что-то говорила, но Ганночка совершенно не понимала ее. В руках у Аси был длинный тонкий черный жезл, которым она размахивала из стороны в сторону, и при каждом взмахе конец этого жезла вспыхивал синеватыми огоньками.

Во всем погребе разливался сильный сладковатый запах. Ганночка, едва войдя, уже почувствовала, что у нее кружится голова. Однако она пересилила себя и храбро ждала, что будет дальше.

Зюлейка была около нее, и боярышня чувствовала, как дрожит в ее руке рука персиянки. Ясно было, что Зюлейка ощущала страх, но и она старалась держаться, не показывая вида, что боится.

Войдя, обе женщины остановились у порога; Ася повелительно протянула вперед свой жезл, как бы запрещая им идти далее. Ганночка испугалась, когда перед нею сверкнули синие огоньки с острия жезла. Она так и замерла на месте, ожидая, что теперь потребует от нее это страшное существо.

Ася между тем сделала шаг вперед и очертила своим жезлом на полу подвала большой полукруг, вполне достаточный, чтобы в середине его могли поместиться и Ганночка, и Зюлейка. Конец жезла, описывающий этот знак, оставил после себя синевато-огненный след, слабо мерцавший и слегка дымившийся. После этого Ася повелительным движением указала Ганночке и Зюлейке место в огненной дуге, где они должны были стать, и, когда это было исполнено, по-прежнему острием жезла соединила концы линии, так что образовался круг, в центре которого очутились теперь обе женщины.

– Мне страшно, страшно! – дрожа всем телом, прошептала Ганночка. – Я хочу уйти…

– Нет, нет, – также шепотом ответила ей Зюлейка, – это невозможно… Нельзя уйти… Духи огня, подчиненные Асе, уже здесь, они спалят нас, если мы выйдем из круга…

– Долго ли еще будет этот страх? – опять спросила Ганночка.

– Не знаю! – услыхала она дрожащий голос Зюлейки. – Мы должны оставаться, пока нас не выпустит Ася… Тише, тише! Слышишь?

Ганночка пока ничего не слыхала.

– Слушай, – заговорила Зюлейка, – духи здесь, я слышу их голоса… Собери свои силы, будь мужественной…

Напрягши слух, Ганночка различила поблизости какое-то бульканье. Казалось, что кипела вода в каком-то невидимом для глаз котле. На костре с синим огнем не было ничего, звуки раздавались где-то позади от гадальщиц. В них не было ничего страшного, но невидимое всегда пугает, и не одних только робких женщин. А тут как раз Ася подошла вплотную к кругу и устремила свои глаза на Ганночку. Та не могла выдержать этот сверкающий взгляд и закрылась от него рукою.

– Уйди, уйди, проклятая! – довольно громко залепетала она. – Не нужно мне твоего колдовства… Ничего я не хочу знать… Ничего! Сгинь, рассыпься! Да воскреснет Бог!..

Но ничто не действовало: Ася не уходила и продолжала смотреть на русскую девушку. Та чувствовала нечто непостижимое: ей казалось, что какие-то невидимые волны льются из этих страшных глаз прямо в ее душу, льются и мутят остатки разума, заставляют кружиться голову, лишают ее воли…

– Сгинь, рассыпься! – еще раз простонала девушка. – Зачем, зачем это?

Ася водила перед ее глазами своим сверкающим жезлом, и Ганночка начинала чувствовать, что ею овладевает непреодолимая дремота. Она даже на мгновение закрыла глаза, но когда вновь разомкнула их, то увидела, что Ася стоит около своего костра с простертой вперед рукой.

Теперь Ганночке уже совсем не было страшно. Она была спокойна, недавний ужас отошел от нее. Она оглянулась и увидела, что Зюлейка опустилась на колени у ее ног и, закрыв лицо полами платья, вся трепещет.

«Чего это она? – подумала Ганночка. – Я же вот ничего не боюсь…»

Она забыла о своем недавнем страхе, и теперь только одно любопытство владело ею.

Совершенно спокойно, без дрожи и трепета, смотрела она на то, что происходило у костра.

Пока Ася держала над ним свою руку, синее пламя в нем то и дело вспыхивало длинными, также синеватыми язычками. От этих язычков тянулся теперь дым, расплывавшийся сейчас же во все стороны. Сладковатый запах становился все более и более ощутительным – так и щекотал ноздри Ганночки. Ее голова опять закружилась – дым пахнул прямо на нее, но в это мгновение Ася, сорвавшись со своего места, закружилась вокруг костра в неистово-бешеной пляске. Ее движения были так стремительны, что Ганночка не улавливала их. Она слышала дикие привзвизгивания кружавшейся колдуньи, но почти не различала ее в сгущавшемся все более и более дыму. Так длилось некоторое время.