Николай Казанцев - Против течения. Том 2

– Благослови, отец святой, на защиту земли Русской, – просил он.

Митрополит троекратно осенил их крестом и напутствовал:

– Дерзайте, братья боляры, на защиту Церкви и земли Русской. Да хранит вас Бог, а я буду молиться за вас.

– Прощай, жена, прощайте дети, – говорил воевода, обнимая княгиню и детей. – Тебе, владыко, поручаю свою семью, а мне нужно пещись о граде, – добавил он, обращаясь к митрополиту с глазами, полными слез.

– Отец, я поеду с тобой, – решил старший сын воеводы.

– Пусть едет, все равно от смерти не убежим, – сказал князь Михаил Семенович.

– Едем, Боря, – согласился воевода. – Княгиня, благослови сына, – обратился он к жене.

Княгиня, заливаясь слезами, благословила сына.

Рыдающую княгиню и меньшего сына увели в другую горницу.

– Улетел, мой соколик, не прилетит больше, – причитывала княгиня, упав на подушки в своей опочивальне, окруженная приживалками и сенными девушками.

Перед рядами войск затрубили в трубы и ударили в тулумбасы. Колокола на городских башнях и церквах били тревогу. Астраханцы-мужчины, почти все, исключая стариков и малолеток, стояли уже на стенах города: дома оставались одни женщины, и они одни смотрели из окон на парадный выезд воеводы.

Он ехал на своем боевом, великолепном вороном коне, одетый в блестящий панцирь.

Впереди вели десять дорогих жеребцов под суконными покрывалами. Бой боем, а честь честью, и обряд выезда воеводы должен быть соблюден. Рядом с воеводою ехали его брат и сын. Дальше – офицеры, составляющие свиту. Александр Артамонов был тут же. Сотники и головы стрелецкие находились при своих сотнях, а начальник стрельцов, Красулин, стоял на площади во главе стрелецкой рати. За воеводой ехали все наличные бояре и дворяне астраханские, исключая осадных голов, бывших при своих местах, на стенах города. Тут были: недавно праздновавший свою свадьбу боярский сын Илья Лихачев, на маленькой, бойкой лошадке, окруженный пятью холопами, и старый боярин Петр Васильевич, которого длинная седая борода развевалась по плечам, с десятью холопами, и дворянин Лукошкин, с тремя холопами, дьяк Табунцев, дьяк Фролов и помощник дьяка Федоров. Сорок стрельцов, под началом Фрола Дуры, замыкали это шествие. Немцы Бутлер и Видерос были во главе пешего отряда, составленного из иностранных матросов и русских подьячих разных приказов.

На площади воевода держал речь к рати.

– Братья и дети, – говорил он, – встаньте и дерзайте мужественно за святую веру, за Церковь Христову и государя нашего Алексея Михайловича. Ныне пришло время побиться и пострадать за государя. Если мы не будем ныне стоять грудью, то нас ждет неминуемая смерть. Кто останется жив, тот получит великие награды от государя, а кто умрет в честном бою, тот получит венец мученический. Не склоняйтесь, братья и други, на льстивые слова богоотступника и вора Стеньки Разина. Идем на бой с упованием на милость Божию. За мной, друзья, постоим за веру и государя!

– За веру и государя! – крикнули стрелецкие головы.

Войска приняли боевой порядок. Пушкари были на своих местах. Осадные головы расхаживали по стенам.

Особенно усилили отряды у Вознесенских ворот, откуда ждали приступа. Тут, с сильным отрядом стрельцов и ино-странцев, встал помощник воеводы, князь Михаил Семенович Прозоровский. С ним были Александр Артамонов и сын воеводы. Иностранцами командовал Бутлер. Сам воевода, с сильным отрядом, составленным из стрельцов, вперемежку с подьячими, поместился у собора, чтобы наблюдать за ходом событий и послать вовремя помощь куда потребуется. На другой стороне города начальствовали английский полковник Бойль, капитан Видерос и Красулин. Фрол Дура с своими стрельцами стоял около воеводы.

В казачьем стане видно было сильное движение. Передовые отряды шли уже на приступ к Вознесенским воротам.

Александр внимательно смотрел на неприятеля, но находящиеся за стеной виноградники не давали возможности хорошенько рассмотреть его положение.

Видно только было, что казаки по садам пробираются к городской стене. Миг был самый критический, видны были даже высокие лестницы, которые несли казаки. Князь Михаил Семенович не сходил со стены. Расставленные около стены посадские собирали обгорелые головни, в огромном числе валявшиеся на месте сожженной татарской слободы, и подкладывали их под котлы с водой. Котлы кипели и только ждали момента, чтобы пролиться на буйные казачьи головы. В других местах посадские стояли около ворохов камней, назначенных для бросания в тех же казаков. Пушкари стояли у пушек с заж-женными фитилями, а дальше, на месте пожарища, были выстроены ряды пеших стрельцов, готовых броситься к стене в минуту осады.