Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике

То, что Валентин с придурью, было известно. Например, во время какого-то совещания у Алещенко (у него в кабинете стоял тогда единственный в отделе городской телефон, по которому по личным делам звонили только в редких случаях), однажды позвали Валентина. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и, прикрывая рукой микрофон, спрашивал: «Валя? – нет. Галя? – нет. Может ты, Олеся? – нет. Ну, скажи, кто». Наконец, Алещенко цыкнул на Валентина и тот испарился. Но видимо, Олег знал, кого терпел. Через какое-то время после очередного провала в работе Твердохлеб уволился по собственному желанию. Через небольшое время оказалось, что он – главный инженер фабрики (цеха) музыкальных инструментов на улице Жилянской (родоначальницы «Маяка» и НИИ Мануильского). Потом он как-то проявился в защитниках всего истинно украинского.

Случались курьезы, когда человек, не имеющий еврейских родителей, записывался в евреи – и вкушал всю жизнь плоды сталинского интернационализма и дружбы народов.

Были и случаи инвалидов четвертой ступени по мужу. Гнатюк, знаменитый певец и директор киевской оперы, откровенно сказал одной заслуженной певице, что она до тех пор не получит никаких званий, пока не разведется со своим жидовским мужем (доктором наук, по фамилии и паспорту украинцем). Это уже соответствует пятой ступени.

Инвалидом пятой ступени был О.М. Алещенко. У его жены Веты, в девичестве Кузиной, дочери капитана первого ранга ВМФ, мама была еврейкой.

Инвалидом четвертой ступени – по жене – был В.И. Глазьев, не говоря уже о В.И. Тертышном, который был еще до женитьбы инвалидом третьей ступени – по маме.

Наследники Сталина – советские идеологи дружбы народов перещеголяли творцов гитлеровских Нюрнбергских законов. Хотя существуют разные мнения, но в рейхе, по данным [Бер], формальных ограничений для людей, соответствующих пятой «еврейской» ступени, не предусматривалось. (Мишлинг даже первой степени, не исповедующий иудаизм и состоящий в браке с арийкой или арийцем, пользовался преимуществами арийцев, следовательно, его (ее) супруг(а) от ограничений освобождались).

Израиль в то время по содержанию был скорее социалисти-ческим государством, во всяком случае, намного более социаль-ным, чем СССР.

Перельман работал в Таганроге в КБ завода «Прибой», начальником одной из самых важных лабораторий – внедрения изделий в серию. Никакого желания переезжать в Киев у него не было. Но у его жены родители жили в Киеве в Музейном переулке, возле музея Украинского искусства. Когда кто-то из родителей жены умер, она решила переехать в Киев – не хотела терять квартиру. А Илья Семенович – жену. В Киеве на работу не брали – «по блату» кто-то «устраивал» его в наш экспериментальный цех мастером. Начальник 10 ГУ Свиридов был в Таганроге и Перельмана надоумили подойти к нему с бумагой о переводе. Свиридов Перельмана знал и на заявлении написал «Устроить согласно квалификации». Киселев игнорировать указание не мог, но сказал свою обычную фразу: «Здесь сидит портной Мойша – е*ут – напротив», показывая на директорский кабинет. Тут о появлении Перельмана узнала Надя Хоменко, потом Лепа Половинко и Коля Якубов. Он был их учителем в деле доводки аппаратуры до серийного производства. Лепа и Коля убедили Алещенко повесить на себя и эту ношу, обещая большой выигрыш. По словам И.С., без его подписи, которую он ставил карандашом в пустой графе на кальке, конструкторы документацию от 13 отдела не брали. В Таганроге проблем с освоением документации стало гораздо меньше.

Шепелев по виду был человеком интеллигентным. Его однофамилец или родственник А.Л. Шепелев – известный авиационный генерал, главный инженер 17 воздушной армии во время войны. Командующим армии был Судец, ставший позже маршалом и командующим ПВО страны.

Хаскала (еврейское Просвещение) привела еврейскую молодежь в гимназии и университеты, несмотря на ограничения царского режима. Евреи стали ассимилироваться – т. е. вести светский образ жизни, оторванный от общин, некоторые крестились, чтобы получить должность. Абитуриенты, не добравшие необходимых для евреев баллов в университет, тоже крестилиь. В Киеве они переходили Бибиковский бульвар, крестились во Владимирском соборе и, возвращась в университет святого Владимира, становились его студентами. Все больше евреев женились или выходили замуж за русских, становились христианами или атеистами. Были и образованные евреи, обладающие национальным сознанием, в основном гуманитарии, богема. Эти процессы происходили и в Европе, особенно интенсивно в Германии. Один из друзей еврея Кафки – классика немецкоязычной литературы – сформулировал признаки принадлежности к еврейству: язык, происхождение, религия. Именно в таком порядке [Вайс]. Образованные евреи редко отказывались от своего происхождение, но связь с религией становилась все слабее, не говоря уже о стремительно забываемом идише. Тем не менее, в Германии бытовала формула: немецкий гражданин иудейского вероисповедования. Показателем успешной ассимиляции немецких евреев было большое их число, отличившихся в Первой мировой войне и награжденных орденом Железного Креста, не говоря уже о нобелевском лауреате Фрице Габере, изобретателе химического оружия ([Рог 15], стр. 429).