Ольга Клюкина - Эсфирь

Стоило Мемухану закончить свою речь, которая, как всегда, поразила присутствующих немыслимым размахом, князья утратили прежнее спокойствие. Оказывается, дело касалось и их личных гаремов.

– Так и будет, если мы сейчас промолчим! – вскричал самый молодой из князей, Каршена. У него был весьма обширный женский дом. – Теперь и наши княгини, и простые наложницы, узнав о поступке царицы Астинь, начнут выказывать нам непослушание. Мы перестанем быть господами в собственных домах!

– Дерзкая женщина! Это хуже, чем нож в печень! – встрепенулся вечно заспанный, ленивый Марсена со щелками вместо глаз.

– В наших краях неверных жен или плохих хозяек принято связывать по рукам и ногам и с камнем на шее бросать в реку. Чтобы не засоряли напрасно землю, не лишали ее плодородия, – вставил слово великий князь Шефар, гневно тряся узкой бородкой.

Несколько князей поддержали его одобрительными возгласами. Лишь князь Мерее, дальний родственник царя, молчал, сжав челюсти. Он боялся, как бы кто не вспомнил, что это он когда-то привез во дворец царицу Астинь.

– Как поступить по закону с царицей Астинь? – возвысил голос Артаксеркс. – Как поступить с царицей по закону?

Слово «закон» властным рыком разнеслось по тронному залу и сразу же направило речи князей в иное русло. Разумеется, Артаксеркс знал про восточный обычай топить в реке надоевших или провинившихся жен. Рассказывали, как однажды Ксеркс, вернувшись из неудачного похода, приказал завязать в мешки и бросить в воду сразу четырнадцать наложниц из своего гарема, которые чем-то провинились в его отсутствие. Но Артаксеркс ни в чем не желал повторять своего отца – тем более в низости и бессмысленной жестокости…

– Так-так-так… Если благоугодно царю, – подумав, сказал Мемухан, – должно выйти особое постановление, которое следует вписать в законы персидские и мидийские. Постановление о том, что Астинь никогда больше не войдет пред лицо Артаксеркса Великого, а ее царское достоинство владыка передаст другой, которая будет лучше ее.

Царь сидел безмолвно и лишь страшно вращал глазами. Мемухан посчитал нужным прибавить:

– Когда все наши жены услышат об этом, они будут еще больше почитать своих мужей. И всякий муж останется господином в своем доме.

И тогда в знак согласия Артаксеркс Великий поднял свой скипетр и указал на Зефара, главного дворцового писца. Ему было велено срочно приступить к составлению указа, о котором сказал великий князь Мемухан.

Царский евнух Авагф проследил за отправкой нового постановления во все области Персидского царства. Указ о том, что Астинь больше не является царицей, Артаксеркс скрепил перстнем с печатью со среднего пальца. Перстень снимался туго – в него успела забиться земля из царского сада. Царь с силой рванул его с пальца. И тогда с царского мизинца упало еще одно кольцо – небольшое, оправленное голубыми лазуритами – подарок от царицы Астинь.

Но никто и не подумал поднять его с мозаичного пола, даже Харбона. Прижав кувшин с вином к животу и незаметно покачивая его, чтобы вино весь день оставалось теплым и пенистым, Харбона стоял возле колонны в печали. Он многое знал наперед и умел…

…разгадывать загадки.

Абихаил был самым младшим среди трех братьев и больше всех любил загадывать загадки, складывать притчи и толковать сны. Иногда Абихаил выражался так путано и пел такие бессмысленные песни, что его не понимали даже родные братья.

Средний брат – здравомыслящий и расчетливый Иаир – наотрез отказывался понимать такие «глупые глупости». Старший брат Аминадав, мудрому спокойствию которого могли бы позавидовать многие из столетних старцев, выслушивал загадки и песенки Абихаила, но с немалым для себя усилием.

Три родных брата-иудеянина, из колена Вениаминова, родились и жили в Сузах. Их отец еще в молодые годы перебрался сюда из Вавилона. Как теперь оказалось, выбор города для торговых дел был сделан наилучшим. Братья унаследовали от отца небольшую лавку, где неплохо торговали тканями, пуговицами и нитками – как для плетения тонких женских накидок, так и для рыболовных сетей. Вскоре усилиями Иаира дело стало приносить куда более твердый доход.

Говорят, Иаир Иудеянин даже родился на полу в отцовской лавке: мать как раз зашла за куском полотна, когда у нее внезапно начались родовые схватки. Впоследствии он оказался самым смышленым и расторопным в торговых и денежных делах. Зато Аминадав, несмотря на тихий нрав, был человеком дружелюбным и общительным. Он ревностно следил за соблюдением субботы и главных праздников. Не исключено, что торговые дела в лавке шли как нельзя лучше и благодаря его старательным молитвам.