– Турки? – Жлоба расхохотался, – Да турок мы ваабче в бараний рог!..
– Э, нет-нет-нет, не так работаете с населением! —матроса толкал в бок молодой комиссар Фрумкин. Как он здесь появился, да еще в сопровождении двух красноармейцев, увлеченный речью Жлоба и не заметил. Комиссар был молод, красив, его черные глаза весело блестели от победы, от выпитого вина, но где бы он ни был, в любое время суток, хоть среди ночи разбуди, он постоянно чувствовал себя на боевом идеологическом посту, готовым к работе.
– Не с того конца Жлоба берете, не так, – он бесцеремонно оттеснил гиганта.
– Товарищи армяне, трудящиеся! Ваши настоящие враги не турки, а буржуи, капиталисты и помещики! Это они натравливают один народ на другой! Простые турки – такие же, как и вы, бедняки, угнетаемые своими помещиками и капиталистами! А скинем капиталистов по всему миру – и будем жить как братья! Товарищи армяне! Да вы хоть знаете, что такое интернационал? ИН-ТЕР-НАЦИО-НАЛ! – благоговейно продекламировал Фрумкин, воздев руки к небу. – Это, когда все люди равны, независимо от нации… «Эгалитэ! Фратэрнитэ! Либертэ!» – так сказать, товарищи армяне!
Вот в нашей доблестной Красной армии – и русские, и татары, и грузины, и армяне, даже китаец один есть!
– Пра-пра-правильно, – вдруг пробудился задремавший было Жлоба, – и даже жиды, и армяшки!
Фрумкин только небрежно пожал плечами и снова продолжил:
– Товарищи!..
– Нет, дай я скажу! – Жлоба снова рванулся вперед. Ему вдруг захотелось рассказать этим людям о многом. О своих павших друзьях, с которыми мерз в окопах, пил водку, кормил вшей, полз под пулями, шел по грудь через ледяной Сиваш, за которых отомстил… А глвное, о счастье, которое он им принес, как матросское яблочко… Однако Фрумкин не пускал: «Да погоди ж ты!»
Жлоба попытался протиснуться впереди комиссара, но быстро снова сник. Он уже еле стоял, и все силы уходили, чтобы оставаться хотя бы в относительно вертикальном положении.
– Товарищи! – бодро провозгласил Фрумкин – у нас ведь даже гимн есть, который так и называется – ИН-ТЕР-НАЦИО-НАЛ! Вы только послушайте… Ребята, споем? —подмигнул он двум сопровождающим его солдатам.
– Сми-ирна! – скомандовал Фрумкин, выпрямившись в струнку, солдаты тоже вытянулись, ударив о землю прикладами.
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов…
– вдохновенно запел Фрумкин, а вместе с ним и солдаты, белобрысые парни из Рязани.
Ему нравилось думать о себе как о «железном» комиссаре, однако, между нами, у этого железного комиссара была все же одна слабость – полное отсутствие музыкального слуха. Но как и большинство людей с подобным недостатком, он был внутренне глубоко убежден, что поет замечательно и все дело в том, что пока просто не нашел достойных слушателей.
На втором куплете у поющих солдат сделались такие лица, будто у них неожиданно страшно разболелись зубы, а народ вдруг стал довольно быстро расходиться.
– Да куда же вы, куда? Стойте! – закричал в отчаяньи Фрумкин. Вот так всегда: не успевал он по-настоящему показать всю глубину и мощь таланта, как невежественная публика, склонная к легким базарным куплетикам и любовным песенкам, начинала исчезать!
Площадь стремительно пустела.
– Э-эх! – махнул Фрумкин и тут же был вынужден ухватить за ремень падающего Жлобу. – Да хватайте его, хватайте, – заорал он, обернувшись к солдатам, – один я эту тушу не удержу! А не то упадет, и его вместе с трупами увезут!
Солдаты ловко подхватили Жлобу справа и слева, Фрумкин шел сзади и командовал:
– Тащите его в отряд!
А грозный Гурген молчал: свое вино он уже все отхлебал.
Поднялась пыль, промчалась лихо по площади открытая пролетка, остановилась у церкви. В ней привстал человек во френче с биноклем на груди и, деловито оглянув убиенных (значительная часть из них поверила в обещание оставить им жизнь, сдалась и была на месте расстреляна), с удовлетворением кивнул, потом пальцем поманил вновь появившегося маленького старичка священника.
Попик подошел, перепуганно кланяясь.
– Это что? – ткнул человек во френче на колокольню, с которой время от времени доносился тихий звон.
– Церковь, господин…
– Ты дурак? – спросил красный командир священника, – теперь у нас господ нет, все – товарищи, кроме тебя, конечно, ****ины, и всех попов, кровь из народа сосущих! Я спрашиваю, звонят зачем?
Читать дальше