Анна Всеволодова - Воспоминания Дитрихманна. «В сем умереть готов». Письма Джона Белла, шотландца, исполняющего должность врача при русском посольстве в Персию, прежде неизданные (сборник)

Утром, после молитвы, капеллан совершил печальный обряд и мешки с телами девяти человек, в том числе Уолтора и Куракина, погрузились под воду.

Еще около десятка матросов, в том числе часть нашей абордажной команды со своим офицером, шкипер и плотник оказались арестованными и запертыми в трюме.

Я был изумлен, увидев доктора с перевязанною головой, ибо по роду занятий своих ему под страхом суда воспрещалось всякое участие в боевых действиях.

– Случайность, сэр, – отвечал он на мой вопрос.

Радость леди N как скоро она убедилась, что со мной не приключилось ничего худого, была столь глубока, выражалась такими хвалами милосердию Провидения, что я не выдержал, и как не досадно мне было признаться в этом, сообщил о том, что я принимал участие в схватке не с заговорщиками, но только с дверным замком.

– Сэр, – воскликнула леди N, обращаясь к командору, – вы необыкновенный человек, вы исполняете не только те поручения, о которых я говорю, но даже такие, какие я не решалась высказать в своих мыслях.

Берендорф поклонился.

В это время крик марсового, увидавшего шедший за нами корабль, привлек всеобщее внимание и собрал на корме.

Через час всевозможные сомнения совершенно рассеялись и Берендорф объявил о преследовании нас галеоном, а по прошествии еще двух смог разглядеть на бушприте фигуру известного тогда испанского капера дона Лекардо, с которым имел уже случай свести знакомство, столь памятное, что теперь с особой ясностью предвидел все последствия его возобновления.

– Фортуна решила посмеяться над нами перед самым входом в бухту, – сказал он, обращаясь к своим лейтенантам, – если б мы принадлежали к головорезам дона Лекардо; чего да не будет, мы растянули бы паруса на ветер, и может статься, ушли бы, но долг наш велит не допускать неприятеля к грузу.

– Итак, сержант, сперва сделайте несколько пушечных сигналов бедствия. Мы уже находимся так близко к земле, что очень может статься найдем спасителей на английских судах, встретить которые здесь не редкость. А затем, – обратился он к старшему офицеру от канонир, – готовьтесь встречать нашего старого приятеля. Он очень недурной дворянин, ваша светлость, – добавил он, отвечая на немой вопрос леди N, – но команда его состоит большей частью из негодяев разного толка, стремящихся службою испанской короне избежать виселицы. Дон Лекардо, человек исключительных способностей, ибо умеет удерживать таких людей в повиновении, стараясь оставаться при этом в границах правил чести. Не стану обманывать вас, ваша светлость, и, пожалуй, не смог бы этого сделать, льстя вам напрасной надеждой. Если мы даже выпустим и вооружим наших бунтовщиков, шансы наши очень невелики. Если же мы воздержимся от участия их в схватке, таких шансов не останется вовсе. Поскольку дело касается лорда N, решать вам, ваша светлость.

Леди N слушала Берендорфа, глубоко погрузившись в свои мысли и сложа руки, как делают католики во время молитвы. Она ответила не скоро.

– Поступайте, как велит вам долг, сэр. Если вы полагаете, что необходимо вооружить заговорщиков, даже если это нужно только для спокойствия совести вашей, я не могу и не желаю этому противиться.

– Лейтенант, – приказал Берендорф одному из младших своих помощников, – скажите доктору, чтобы он доложил лорду N обо всем, чему вы стали свидетелем и просил его участия в этом деле.

– Сэр, – воскликнула леди N, – прежде чем расстаться быть может навсегда, забудьте свое оскорбление.

Говоря это, она протянула Берендорфу письмо, запечатанное, как я успел заметить собственною его печатью. Командор хотел было бросить его за борт, но леди N не позволила этого сделать, и сломав печать показала ему чистый лист без единой надписи.

– Мне было бы больно думать, что вы навсегда останетесь при дурном обо мне мнении, – заметила она, – я позволяла себе угрожать, это правда, но никогда не намеревалась причинить никакого иного вреда.

– Вы действительно сняли немалую тяжесть с моего сердца, которое привыкло заключать в себе нежность и доверие, какие только может питать отец к дочери, и которому нелегко было примириться с мыслью, о том, что она способна ввергнуть его в пучину горя. Но, знайте, что ни при каких обстоятельствах я не был бы о вас дурного мнения.

Не стану утомлять вас подробностями боя, до которых, сударь, вы не охотник. Скажу кратко, что из почти сотни человек нашей команды уцелело не более двадцати, что друг мой Филипп был заколот шпагой, что Берендорф получил опасное ранение в голову, что Бакстон пал под градом пуль, закрывая моего друга, которого уберег своей смертью от гибели, что корабль наш был взят на абордаж и лорд N вручил дону Лекардо свою шпагу.