Array Коллектив авторов - CHAS REM. Эти «лихие» 90-е

Д. так и не смог выбрать себе историческую родину.

Е. купил дом на Мальте и заскучал.

Ж. убыла на ПМЖ…

***

Я…

В какой-то момент ему показалось, что он начал что-то понимать, как будто точки сложились в осмысленный узор, а потом точек стало слишком много, и картинка потеряла информационную ценность. Все = ничего.

Может быть, дело в подробностях? А. закрывал глаза, когда смеялся. Г. Любил ходить в шортах, обнажая мудрые седые ноги. Он слегка шепелявит. Я слегка заикаюсь.

***

Трамвай, как божья коровка, ползет по выпуклому мосту через Москву-реку. Народу сегодня немного, так что он обладает свободой перемещения – в масштабах трамвая. Справа – сувенирный кремлевский пейзаж. Слева – массивный взлет высотного здания, рваное клочковатое небо, серая вода в мелких чешуйках, угрюмый строй домов на том берегу; булыжник, асфальт, гранит, еле заметный отблеск – то ли ржавчины, то ли крови. Согласно законам перспективы все медленно вращается вокруг невидимой оси и так прекрасно, что…

А, собственно, что?

***

Георгий Иванов проходит по набережной Сены.

Я думаю, он не был одарен слепым дарованием вундеркинда – иначе откуда бы взялись ранние плоские стихи? Значит, не великий талант, а великая судьба поэта выпала, как в лотерее, этому обыкновенному человеку с очень обыкновенной фамилией.

Он стоит и смотрит в воду.

Всякая форма материи отвратительна вблизи.

Время устроено так, что ничего нельзя вернуть.

Пространство устроено так, что никуда нельзя вернуться.

Русский таксист отвезет его в кафе.

Теплый ласковый ветер слегка шевелит листву.

Во второй половине июня 1992 года, когда, казалось, все устали воевать, забрезжила надежда. Молдавия и мятежное Приднестровье заключили, наконец, перемирие. Из правобережного города Бендеры были выведены все войсковые подразделения, остались только молдавская полиция и приднестровская милиция. Мир был близок.

Из Кишинева я добрался автобусом до Новых Анен, что расположены в тридцати километрах от Бендер. Но дальше, к моему удивлению путь оказался закрыт. Дороги задыхались под танковыми траками и колесами бронетранспортеров. Асфальт плавился под сапогами тысяч новообращенных солдат. Какой-то пожилой молдаванин, проклиная жару, пыль и копоть, довез меня проселочными дорогами до южной окраины Бендер, тщательно объезжая не только Кишиневское, но и Каушанское шоссе, которые были забиты войсками. Опускался вечер, но жара не спадала.

– Прощай. – Сказал, высаживая меня, водитель. – Я назад пока не вернусь – видишь, что творится. Поеду в Одесскую область. Хочешь со мной?

– Да нет, спасибо. Вроде объявили перемирие. – Ответил я, сам себе не веря. И поплелся к центру.

Завтра была пятница,19 июня 1992 года.

– Возьми автомат! – Орал на меня гвардеец.

– Не возьму. – Уперся я. – Я – журналист, мое дело писать.

– Возьми, дурак! Если они сюда ворвутся, разбираться не будут, кто журналист, а кто солдат.

– Не возьму. Если они сюда ворвутся, мне автомат не поможет. – Проорал я в ответ.

В это время еще один тяжелый снаряд потряс стены, и гвардеец побежал куда-то наверх. Разрывы практически не затихали. По зданию били прямой наводкой, и было не понятно, как оно еще не рухнуло. После очередного грохота погасла тусклая лампочка. Стало совсем темно. Знобило. В подвале было сыро и прохладно, а я – в одной футболке. Или это не от холода? Темноту пробил луч фонарика. Двое гвардейцев принесли раненого и положили на мешки. Сидевшие у стены женщины с причитаниями кинулись к нему. Фонарь нам оставили, но он тускнел прямо на глазах – садились батарейки.

Сидеть в этой темноте, ожидая, пока от очередного разрыва на голову рухнет потолок, было бесполезно. Я знал, что из подвала был выход на улицу – во дворы, в сторону Преображенского собора и рынка. И догадывался: если бьют танки и бронетранспортеры, то, скорее всего, со стороны площади. С тыльной стороны здания подойти им было трудно. И двинулся к выходу, переползая заграждения. Только перевалился через мешки с песком – сверху на голову полетели куски штукатурки и камней. Это снаряд пробил внутреннюю перегородку здания. Подождав несколько секунд, бросился бежать в темноту, к собору. Дверь оказалась открытой. Навстречу бросился человек в рясе – отец Леонид. Я уже знал его, заходил раньше.

– Быстрее, быстрее, пожалуйста. – Попросил он. – Прикрывайте дверь.