Раф Гази - Иго. Татарский роман. Книга 1

Старший лейтенант стал вслух повторять телефонограмму, передаваемую дежурным помощником начальника Горловской милиции, а сержант записывал:

– Ресторан «Шахтер»… Официант Кудло… Предполагаемое направление – Сталино… Особые приметы…

Мардан от страха чуть в штаны не наложил:

– Кардаш, – шепотом обратился он к милиционеру, – Товарищ лейтенант, ну я… эта… я пошел, да?

Тот лишь поспешно замахал рукой, дескать, давай, чеши отсюда, не мешай, видишь, срочное дело, не до тебя сейчас…

Мардан мухой вылетел из дежурки. На миг притормозил возле привокзальных дверей, которые располагались как раз напротив дежурки. Бежать дальше прямо к выходу или сначала разбудить Жинтараса? Каждая секунда была дорога! Менты через пару минут поймут, что отпустили «ресторанных кидал» и бросятся в погоню. Мардан все же взял вправо, в зал ожидания. Быстро подскочил к скамейке, на который мирно сопел Жинтарас, не подозревая, какая им грозит опасность, и стал его тормошить:

– Жека, вставай, быстро! Уходим, пока лягавые не замели!

Кем был доблестный старлей бдительной Горловской милиции: казанским татарином или русским казанцем? Это уже не важно. Кем бы он ни был, через 25 минут наши друзья уже были далеко и от Горловского вокзала, и от самого шахтерского городка. Они вышагивали в кромешной тьме вдоль железнодорожного полотна в направлении Пантелеймоновки и, утопая по уши в грязи, громко пели:

По тундре, по железной дороге,

Где мчится поезд

«Воркута – Ленинград».

Мы бежали, два друга,

Опасаясь тревоги,

Опасаясь погони

И нагана разряд.

Нукеры булгарского эмира гнали лошадей во весь опор, часто меняя их на почтовых станциях – ямах. От Нур-Сувара до столицы Булгарского юрта три дня пути. Но офицеры эмира Бараджа домчали меня до царской ставки за двое суток.

Что за спешка? Для чего я, 17–летний юнец, по имени Ханиф ибн Гази, скромный шакирд академии Дарь аль-улюм, мог понадобиться правителю страны?

Мятеж, в результате которого на царский престол пытались возвести престарелого сеида Кул Гали, был подавлен. В Нур-Суваре все было тихо и спокойно. Бунтовщики наказаны и брошены в зиндан «Шайтан бугаз», но главные организаторы неудавшегося переворота Боян и Исмаил помилованы. На этом настоял эмир Барадж, увидев, как те, обвязав себя веревками в знак подчинения, вышли из города. Субедей – главный бахадир Татар – удивился мягкости эмира. На что Барадж прилюдно ему ответил:

– Если я буду истреблять своих лучших беков и казаков, как я смогу управлять страной?

Думаю, что Субедей ничего не доложил об этом неприятном инциденте хану Батыю, занятому в то время западным походом, дабы не отвлекать его от столь важного военного мероприятия.

… Издали засверкал полумесяц главного минарета Великого Болгара, проявились башни новой еще недостроенной Соборной мечети, показались каменные палаты эмирского дворца и его беков, черепичные крыши купеческих и ремесленных кварталов…

А вот вдали засинели волны могучей Итили. На высоком берегу реки, к северу от главных ворот Болгара, располагалась большая царская юрта, куда, не заезжая в город, и свернул наш отряд. Над золоченной юртой развевались красные, желтые, черные, зеленые ленточки и гордо реял разноцветный Дракон, размахивая своими огромными перепончатыми крыльями. Летняя резиденция эмира, по давней хонской традиции, располагалась в степи, по вольным просторам которой тоскует душа каждого степняка.

Спешившись и передав лошадей подбежавшим джурам, мы направились к царской юрте. На значительном расстоянии от нее, сняв тюбятяи и засунув их себе подмышки, мы замерли в почтительном ожидании. Главный нукер, пошептавшись о чем то с охраной, подбежал к южному входу царской палаты докладывать эмиру о нашем прибытии.

Эмир Барадж не сразу принял доставленного к нему шакирда, сначала меня отвели в гостевую юрту, где уже был накрыт праздничный дастархан. Но ни фрукты, ни орехи не лезли мне в горло. Облокотившись на мягкие подушки, я предался тягостным раздумьям: зачем меня вызвал к себе эмир Барадж?

Шакирд то я был шакирд, да не такой уж и простой. Мой прадед Отяк, двоюродный дед Чельбир и мой отец тоже, как и Барадж, были в свое время эмирами Булгарского юрта. То есть я являлся наследным принцем, причем враждебного по отношению к Бараджу дома. Барадж принадлежал к царской династии Азановичей, а мы – к Ашрафидам. И между этими двумя домами всегда шла ожесточенная война. Особенно непримиримой она была во время правления Чельбира – Бараджу даже пришлось выехать за пределы страны, он тогда занял пост улугбека одного из зависимых от него урусских городов.