Анатолий Лабунский - Смерч

Все замерло, на воде ни морщинки, только комариный звон нарушал пронзительную тишину, окутавшую остров, да сухой камыш шелестел листом, чувствуя, как там, под водой, сонный окунь почёсывал о его стебель свою полосатую спину.

– Гарно…

Богдан слышал, как подошёл его сын.

– Гарно, сынку, – ответил он, не поворачиваясь. – Садись, посиди с батьком.

Помолчали…

Мрачные думы угнетали Хмельницкого. Сожжённые фольварки поляков, маетки [11] Маеток ( укр .) – имение. прислуживающих им арендаторов-евреев не оставляли надежд на возвращение к спокойной жизни помещика. Обратного пути нет. Бунт… Господи, сколько этих бунтов уже было до него? Все утоплены в крови. Нет, такое будущее не для Богдана! Это будет восстание, всенародное восстание. Да, сил у него сейчас недостаточно, но это только начало. К нему идут люди, и будут идти…

Богдан оглянулся на десятки костров, горящих на склоне. Казаки готовились к первой сечевой ночи. Пользуясь последними лучами заходящего солнца, кто-то сворачивал работы по благоустройству своего куреня, кто-то варил кулеш, кто-то сушил промокшую одежду.

– Батько, а где Хортица?

По рассказам отца Тимош знал, что у гетмана Сагайдачного, с которым тот воевал, на Малой Хортице были фортификационные укрепления и даже верфь для строительства казацких «чаек» (морских вёсельных кораблей)…

– До Хортицы ещё вёрст пятьдесят. Но она нам не нужна. Не та уже Хортица. А этот остров называется Томаковка. Запомни, сынку… Наш кош будет здесь.

Томаковскую Сечь для себя Богдан выбрал не зря. В его голове уже вызрел план в ближайшее время навести свой порядок на Запорожской Сечи, ибо польские власти не дадут покоя даже в Запорожье.

– И долго мы здесь будем сидеть? – воинственный потомок рвался в поход.

– Не беспокойся, не засидишься, – Богдан горько усмехнулся. – Не отсиживаться пришёл я сюда. Томаковку надо укреплять, людей обучать. Половина из них сабли в руках не держала, так что остынь. А твоя сабля не заржавеет. Придёт время, даже спать в седле будешь, – вздохнул отец.

– Оце добрэ! За мамку и Остапчика я из ляхов и жидов выцежу всю кровь, – молодой «мститель» одним взмахом сабли скосил целый сноп камыша.

– Не зарекайся, сынку, бо кровь людская не водица, – Богдан с грустью посмотрел на возбуждённого сына. – Остапчик… Прими, Господи, души невинно убиенных рабов твоих.

…Солнце уже давно утонуло в Днепре, в зеркальной глади которого плавали большие золотые звёзды. У какого-то костра зазвенели тихие переборы струн. Низкий хрипловатый голос, вторя ворчливым звукам бандуры, запел:

Неведомый бандурист, хриплоголосый малоросский менестрель своей бесхитростной музыкальной думой взбудоражил в душе задумчивого Хмеля забытое воспоминание о крепости Кодак.

…Неприступную крепость, построенную на месте слияния вод Мокрой Суры и Днепра после того, как восставший гетман Иван Сулима её разрушил, по приказу короля Владислава восстановили, и коронный гетман Станислав Конецпольский приехал её осмотреть. Чтобы воочию продемонстрировать силу Речи Посполитой, по пути он пригласил некоторых шляхтичей и войсковых начальников, среди которых оказался и главный писарь Войска Запорожского Богдан Хмельницкий. Довольный результатами восстановительных работ, коронный гетман принялся насмехаться над казаками, мол, более нет повода для восстаний, так как крепость Кодак несокрушима, на что Богдан вскользь заметил: «Рукою созданное рукою и разрушается…»

Всесильный управитель Малороссии никак не отреагировал на дерзость Хмельницкого, вместе с которым когда-то побывал в турецком плену. А вот присутствовавший среди гостей Даниэль Чаплинский, которому эта подробность была не известна, решил выслужиться.

Следующей же ночью он схватил Богдана и отправил в Чигирин под стражей. Только плохо он знал многоопытного казака! Хмельницкий в пути ухитрился освободиться и бежать, после чего отправился в Варшаву и подал королю жалобу на своевольное и оскорбительное задержание офицера королевского войска. Помня услугу Хмельницкого, спасшего его от русского плена, король Владислав IV, в качестве дисциплинарного наказания, приговорил обрезать Чаплинскому один ус. Стражник Скобкевский, присланный в Чигирин для исполнения приговора, волю короля исполнил.