Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– То есть я, Герберт и Альбер, – поправил себя Микеле, – остальные ребята присоединятся к нам в Риме… – из столицы они отправлялись на поезде в городишко Риети, откуда было рукой подать до горной цепи Монти Реатини:

– Всего сто километров от Рима, но это настоящая глушь, – заметил Микеле приятелям, – нам никто не помешает… – посланец из Сирии появился в Риме благодаря связям Микеле с арабскими студентами в университете:

– Почти все они отправляются с нами в поход, – понял юноша, – стоило мне обмолвиться, что мы хотим научиться стрельбе, как мне немедленно пообещали инструктора… – Микеле получил номер телефона в Дамаске. Абу Аммар говорил на хорошем английском языке:

– Но итальянского я не знаю, – предупредил его араб. Микеле отозвался:

– Ничего страшного. Я переведу в случае нужды, ваши соотечественники тоже помогут… – вспомнив, что Альбер встречается с одним из арабских студентов, Микеле скрыл улыбку:

– Его мамашу и отчима хватит удар, если они о таком узнают… – бельгийский посол при Святом Престоле и его супруга сбежали от жары в Остенде, – но я его предупредил, что во время похода этим заниматься нельзя. Девушек в группе нет, это не развлекательная экскурсия…

Микеле, тем не менее, очень хотелось пригласить в горы синьорину ди Амальфи. На ее губах блестели капельки мороженого, девушка облизала ложку:

– Вы правы, синьор Микеле, – темные глаза весело блестели, – здесь самое вкусное мороженое в Риме. Вы заказали фисташковое, мое любимое… – юноша раскрыл перед синьориной портсигар, она помотала головой:

– Спасибо, но я не курю… – Микеле нравился ее скромный наряд:

– Она умная девушка, с ней есть о чем поговорить. Она была послушницей, но это ерунда. Она не захочет приносить обеты, зачем ей удаляться от мира… – Микеле тянуло к серьезным девушкам:

– Разъезжать в короткой юбке на скутере и курить травку может любая, но для нашей борьбы не нужны пустышки… – он наклонился к девушке:

– На приеме вы сказали, что предпочитаете именно фисташковое мороженое. Я все запомнил, синьорина… – Лаура нежно покраснела, – например, вы знаете то ли пять, то ли шесть языков… – Микеле внезапно решил:

– Ерунда. Я по ее глазам вижу, что я ей нравлюсь. В обители, то есть университете, она всегда отговорится поездкой по Италии. То есть, мы действительно отправляемся на экскурсию… – он вытянул из холщовой сумки с портретом Че Гевары карту:

– Я вас не просто так пригласил на кофе, – смешливо сказал юноша, – хотите присоединиться к моей туристической группе? Мы завтра отправляемся в поход на две недели, по диким местам. Такие еще остались вокруг Рима… – на карте он отметил красными чернилами маршрут:

– Мы доезжаем до Риети, а потом бродим пешком по горам. Вы в группе будете единственной девушкой, – добавил Микеле, – не волнуйтесь, мы понесем ваши вещи… – она дрогнула длинными ресницами:

– Видите, а я не все о вас знаю. Вы не говорили, что увлекаетесь туризмом… – Микеле подмигнул ей:

– У меня есть удостоверение инструктора. Я с двенадцати лет в походах, я даже поднимался на вершины в наших Альпах. Но все равно, я не знаю столько языков, сколько вы, синьорина Лаура… – девушка изящно отпила кофе:

– Не так много, на самом деле. Латынь не считаем… – Микеле кивнул: «Не считаем». Приняв от него карту, Лаура посчитала на пальцах:

– Всего шесть. Английский, французский, немецкий, испанский, итальянский и иврит. Русский я только учу, я не знаю скандинавских языков, или арабского. Но я хочу им заняться, он очень важен для лингвистики… – Микеле горячо сказал:

– Но не только. Если мы поддерживаем борьбу палестинского народа за свое государство, надо говорить на их языке. Но зачем вам иврит, язык торгашей и оккупантов, лишивших палестинцев их родной земли… – ее глаза заледенели. Скомкав карту, девушка кинула ее в сумку:

– Моя мать еврейка, – отчеканила Лаура, – мою бабушку застрелили арабы в сорок восьмом году. Моя старшая сестра год провела в Сирии, в плену. Она ползла через горы, чтобы добраться до нашей страны, до Израиля. Я католичка, – девушка поднялась, – но я никогда не забуду о своих корнях. Вы обыкновенный антисемит, синьор Ферелли. Такие, как вы, убивали евреев в Италии еще двадцать лет назад. Мне противно говорить с вами, прощайте…

С размаха швырнув на стол мелочь, Лаура вышла из кафе.

Электрическую плитку водрузили на шаткий стол, разлохмаченный шнур торчал из пыльной розетки. За грязным окном, выходящим на задворки вокзала Термини, грохотали поезда. В комнатке было жарко, под потолком медленно вращался погнутый вентилятор.