Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– О нем говорят, что он станет епископом и кардиналом, – Лаура победно улыбнулась, – а я всегда останусь рядом…

Почти все наряды с фотографий в журнале Лауре не подходили из соображений скромности, однако она отметила по дороге некоторые платья и блузки:

– Отец Симон говорил, что Ева сейчас в городе, пролетом из Африки… – девушка наткнулась на фотографии кузины, снятые на Манхэттене, – такое платье я носить не смогу… – платье едва прикрывало бедра, – но другие мне пойдут. Я бы позвонила ей, но она опять снимается, она занята… – серебряный католический крестик Лауры лежал поверх глухого ворота ее шелковой блузы:

– Он, кстати, не носит распятие… – Лаура заметила на террасе темноволосую голову синьора Ферелли, Микеле, – хотя к мессе он ходит. Его родители много занимаются благотворительностью. Его отец приближен к курии, такое знакомство может пригодиться…

Родственники отца и его первой жены оказались скучнейшими людьми. На обедах Лаура, скрывая зевоту, пыталась поддерживать беседы о виллах на Сардинии и папских приемах. Дома, в Хэмпстеде, она привыкла к другим разговорам:

– Инге рассказывает о ядерной физике, Сабина о звездах Голливуда, Адель и Генрик говорят о музыке, Аарон и Тиква о театре… – здесь никто не слышал имени Беккета, не знал о битлах и не интересовался освоением космоса:

– Они словно все живут в прошлом веке, – усмехнулась девушка, – но Микеле не такой…

С сыном адвоката Ферелли она познакомилась на приеме в унылом палаццо неподалеку от площади Цветов:

– Семейная мебель вся наполеоновских времен, а картины так потемнели, что невозможно разобрать, где их хваленый Рафаэль, а где мазня прошлого века… – стоя с чашкой кофе под пресловутым Рафаэлем, Микеле с разгона предложил Лауре выкурить косячок:

– Здесь отличный балкон, – заметил парень, – заодно полюбуемся скульптурой Джордано Бруно. Он бы нас не осудил, – подмигнул ей Микеле, – я уверен, что он и сам баловался гашишем. В те времена у них больше ничего под рукой не было… – от косячка Лаура отказалась, но телефон парню оставила:

– Он позвонил на третий день, – хмыкнула девушка, – набивает себе цену. Ладно, выпью с ним кофе, это меня ни к чему не обязывает…

Оценив свое отражение в зеркальном окне, она взбежала по ступеням террасы.

Ленивая августовская оса жужжала над мраморным столиком, примериваясь к лужице растаявшего фисташкового мороженого. Итальянские триколоры над мощными стенами замка Святого Ангела лениво повисли в полуденной жаре. Коричневый Тибр сверкал под солнцем. На мосту скопилась отчаянно гудящая пробка. Микеле кинул взгляд в сторону реки. Отец велел ему появиться в конторе на виа Венето не позднее двух дня:

– В двенадцать я заканчиваю встречу с клиентом, потом обедаю… – Микеле прервал его:

– С другим клиентом. Но у меня дела, я могу опоздать… – отец смерил его недоверчивым взглядом:

– Ты на каникулах, что у тебя за дела… – юноша вывернулся, отговорившись необходимостью посетить магазин туристического снаряжения:

– Ребята приедут с палатками и спальными мешками, – объяснил он отцу, – но я хочу быть уверен, что у нас найдется запас вещей на случай непредвиденных обстоятельств… – отец любил, когда с ним говорили, как выражался юноша, в приличной манере. Карло Ферелли не терпел американских словечек:

– Итальянский язык прямой наследник латыни, – напыщенно замечал адвокат, – нельзя забывать, что мы колыбель европейской цивилизации… – Микеле преуспевал в латыни, но считал, что надо оставить прошлое прошлому:

– В любом случае, скоро старому миру придет конец, – усмехнулся он, – и мы приложим к этому руку… – в разговоре с отцом он объяснил, что хочет успеть в магазины до закрытия:

– Пятница короткий день, – добавил юноша, – но ты не беспокойся, я доберусь до Остии на поезде и сяду на автобус… – отец считал, что в семнадцать лет Микеле еще рано разъезжать на семейном лимузине:

– Ладно, пусть папа торчит в пробке, – хмыкнул юноша, – весь Рим устремился к морю… – он ехал в Остию только вечером. Через два часа на вокзале Микеле встречал миланский поезд:

– Я должен ждать гостя в зале прибытия, под табло… – он старался справиться с волнением, – с букетом красных роз… – он только знал, что инструктор приезжает из Сирии:

– Его зовут Абу Аммар, он борец за свободу палестинского народа. Он обучит нас взрывному делу и стрельбе… – гость проводил ночь в скромном пансионе неподалеку от вокзала. Группа выходила с виллы в семь утра: