Марианна Федорова - Игнач Крест

- Ослепительный, золотая дзинь-пай подлинная.

Бату жестом отослал Ли-по и посмотрел в сторону восточной части юрты, где в одном из ее двенадцати отсеков стояла вышитая зеленая ширма, из-за которой доносились негромкие женские голоса.

- Приведи шаманку, - приказал он нояну с металлическим поясом вокруг талии, тот подошел к ширме и что-то тихо сказал.

Из-за ширмы вышла чародеица и медленно пошла к трону. Аджар удивленно смотрел на смуглую женщину с иссиня-черными волосами, собранными на затылке в тугой клубок. Зеленое шелковое сари с каймой из золотых рыб облегало ее стройную фигуру. Небольшая голова на высокой шее слегка покачивалась, огромные подведенные глаза под черными дугами бровей были полузакрыты, на лбу горел ярко-красный кружок, над правой ноздрей поблескивала крупная жемчужина. Женщина подошла к трону и молча остановилась.

- Узнай, кто этот человек, - кивнул на гонца Бату.

Ничего не ответив Саин хану, женщина подошла к Аджару и стала в двух шагах от него, голова ее начала покачиваться еще заметнее на длинной, словно змеиной, шее.

Аджар невольно встал и завороженно посмотрел в ее огромные агатовые глаза с совсем не видными белками, и бездонная их глубина вызвала у него головокружение.

Женщина между тем, не отрывая от него взгляда и покачиваясь всем телом, негромко запела. Находясь словно в полусне, Аджар уловил в тягучем мотиве этой песни какой-то смысл. Ему даже показалось, что он разбирает слова: «Кони чужеземцев топчут твою землю, их сабли рубят мужчин, женщин, детей. Золотоволосая дочь вашего хана, раненная, находится здесь в плену. Зло скачет по миру, и оно доскакало уже до твоей земли. Благословен тот, кто вступает с ним в бой. Великий Шива сохранит его и проведет через кровь и пламя…»

Неожиданно оборвав песню, женщина спросила:

- О чем напомнила тебе моя священная песня? Какие мысли пробудила?

Аджар, не в силах отвести взгляда, глухо ответил:

- Одно напомнила мне твоя песня, в одной мысли утвердила - я должен выполнить свой долг, волю господина моего…

Женщина отвела наконец глаза, и Аджар почти упал на серебряный стул. Тогда она бесстрастно посмотрела на Саин хана, и тот удовлетворенно кивнул ей головой и легким движением руки отпустил ее. Женщина снова скрылась за зеленой ширмой.

- Кто это? - ни к кому не обращаясь, спросил Аджар.

- Это индийская шаманка, - как всегда усмехнувшись, ответил Бату. - Ничего не скроется от нее. Теперь я знаю, что ты действительно гонец великого хана. Когда мы завоюем землю урусов, мы покончим и с Индией. Треть ее земли уже в наших руках. - Потом совсем другим, спокойным и даже мягким голосом он спросил: - Почему великий хан передал через тебя такой важный приказ только устно, а не написал его?

- О Саин хан, в твоем вопросе содержится и ответ на него, - спокойно сказал Аджар. - Да и не подобает мне, гонцу, обсуждать причины действий великого хана или даже задумываться о них.

Бату нетерпеливо дернул головой.

- И тебя никто не сопровождал?

- Нас было трое, - задумчиво ответил Аджар. - Двое лежат под снегом, пронзенные стрелами.

- Почему ты не сказал об этом?

- А разве ты спрашивал?

Бату опять усмехнулся:

- Путь от Орхона до новгородской земли не близок. Сколько дней ты в пути? Ты, наверное, устал в дороге?

- Это правда. Последние четверо суток я питался только кровью моего коня, отворяя ему вены и высасывая кровь. Мне пришлось несколько раз уходить с боем от шаек буртасов и урусов. Ранен в грудь.

- Что ж ты молчал до сих пор?

- Я не хотел привлекать твоего внимания к своей ничтожной особе…

- Ответ, достойный воина, - прервал его Бату и хлопнул в ладоши.

И тут же вышколенный китайский слуга поставил перед Аджаром низкий круглый столик, накрытый шелковой скатертью и заставленный золотой и серебряной посудой. В пиале дымился свежесваренный бараний бульон - шорпа, на блюде лежала вареная баранья голова.

- Ешь и пей, - приказал Бату.

Аджар, подчинившись, отрезал ухо у бараньей головы, быстро съел его, запив тунгутским вином из серебряного кубка, и с поклоном сказал:

- Да будет к тебе вечно милостиво великое небо, Саин хан, я сыт.

Бату, удовлетворенный скромностью и тактом гонца, милостиво кивнул головой. Тогда Менгу-хан, который все это время пристально изучал Аджара, неожиданно сказал:

- В моем тумене, когда я выступил в поход, был джаун-у-ноян, очень похожий на тебя, храбрый гонец, уж не твой ли он родственник?

- Нет, - не дрогнув, ответил Аджар. - Не родственник - это я сам. Такова была воля великого хана.