Марианна Федорова - Игнач Крест

- Баатур ноян, - обратился к нему Бату, - из Каракорума прибыл гонец от великого хана Угэдэя.

- Знаю, - ответил Субэдэй и недоверчиво посмотрел своим единственным глазом на Аджара. - Я видел его белого коня.

Аджар с трудом выдержал этот взгляд.

- Могу я узнать, какую весть привез гонец?

- Да, непобедимый, я для этого и пригласил тебя. - Бату сделал Аджару знак говорить.

- Великий хан приказал немедля повернуть войска к полудню, а потом идти на заход в земли ромеев.

Субэдэй молча направился к выходу из юрты.

- Куда ты идешь, баатур? - окликнул его Бату.

- Дать приказ ноянам с рассветом свернуть лагерь и двинуться к полудню, - бесстрастно ответил старик и снова пошел к выходу.

«Хитер старик, - подумал Бату, - все правильно понял, очень кстати прибыл гонец».

- Стой, стой, ты, старый одноглазый чурбан! - в ярости закричал, вскочив на ноги, Гуюк-хан.

Субэдэй приостановился и посмотрел на Бату. Тот кивнул, и Субэдэй, ни на кого не глядя, вернулся и сел у подножия трона, а в нескольких шагах застыли четверо «бешеных».

Гуюк-хан перестал кричать и перешел на зловещий шепот:

- Больше года мы находимся в походе. Мы разбили и покорили волжских булгар, буртасов, вторглись во владения урусов, захватили и разрушили Рязань, Москву, Владимир, а теперь Тверь и Торжок, чтобы отрезать Новгород от всей Руси. Новгородцам неоткуда больше ждать помощи! Нам осталось всего два перехода до его несметных богатств, и мы не можем повернуть сейчас войска вспять!

Тут вскочил родной брат Бату Шейбани, в волнении встал ногами на подушку, чтобы казаться выше, и закричал, срываясь на визг:

- Мы псы, вскормленные человеческим мясом, сейчас мы спущены с железной цепи! У нас медные лбы, каменные зубы, железные сердца, сабля заменяет нам плеть! Мы разбиваем в куски самые крепкие стены, останавливаем воду рек и льем реки крови. Ничто не отвратит от Новгорода его судьбы!

Губы Субэдэя искривились в насмешливой улыбке, он хотел что-то сказать, но его опередил хан Орду, старший брат Бату. Он говорил рассудительно и веско, изредка покашливая, чтобы скрыть волнение:

- Великий хан Угэдэй далеко, да продлятся его дни, он не может знать, что происходит сейчас здесь, в урусских снегах. А если бы гонец задержался в пути и приехал через два дня? Мы могли бы уже быть под стенами Великого города, а может быть, уже и взяли его.

- Ты хочешь обмануть великого хана? - в упор спросил Бату. - Тебе не ясен приказ? Мы должны повернуть войска к полудню от того места, где пересекутся следы коня гонца и моего коня.

- Братья, - наконец вступил в разговор Менгу-хан, - разве вы не знаете, что нам нечем кормить войско, что наша разведка уничтожена новгородцами, а те, кто уцелел, говорят, что их воины крылаты и бессмертны, что они мечут огненные шары? Что даже вода загорается от этого огня?

- Не корми нас сказками про урусов! - закричал Гуюк-хан. - Мы, монголы, самые свободные люди на свете. Наш великий дед даже запретил брать монголов в услужение. Мы, племя, живущее в кибитках, сами вольны решать свою судьбу.

При этих словах Бату переглянулся с Субэдэем, встал с трона и сказал тихо, но отчетливо, так, что его слышал каждый, даже в самой отдаленной части юрты:

- Да, мы, монголы, самые счастливые и свободные люди на свете. И мы вправе обсуждать волю и приказы даже самого великого хана. Обсуждать, как лучше и быстрее их выполнить. Но никто не давал нам права сомневаться в мудрости и правильности указаний нашего повелителя. - Бату недобро улыбнулся. - Может быть, кто-нибудь думает иначе?

- Мы не можем повернуть коней, когда богатства Новгорода лежат у наших ног! Не должны! - взвизгнул самый молодой хан Тангкут.

- Мы не можем, не имеем права! - поддержали его остальные чингизиды.

Бату, не ожидавший такого сопротивления, молча смотрел прямо перед собой, погруженный в глубокое раздумье. Спокойный голос Менгу-хана вывел его из оцепенения:

- Нам не дано знать всех планов великого хана, нам не дано видеть то, что видит он своим орлиным взором. Поэтому не только преступно, но и глупо оспаривать его волю. Но вот точно ли передал гонец приказ моего отца? Да и кто он сам, этот гонец? Все это нуждается в проверке.

Бату оживился.

- Ли-по, осмотри пайдзу! - приказал он.

Из группы китайских советников вышел вперед семенящей походкой опытный гравер Ли-по. Он молча подошел к Аджару и с низким поклоном принял от него пайдзу. Несколько минут он пристально смотрел на нее, царапнул длинным ногтем, после чего вернул ее Аджару.