Константин Петришин - Битва за ясли господни

Генерал Данненберг согласился.

– Бог тому свидетель, – произнес он глухим голосом. – Я желал только победы, надеясь на благополучный исход. Но не любой ценой…

Володин взял со стола несколько рапортов и стал выборочно читать.

– …Подполковник Пирогов и майор Гальс, командиры батальонов Селенгинского полка, получив тяжелые ранения, командовали батальонами, пока не лишились сознания… Командир 8-й роты капитан Конюк с четырьмя ранениями не вышел из боя… В Якутском полку… Командир 1-го батальона подполковник Сирюдери был трижды ранен, однако шел впереди батальона, пока не потерял сознание от большего истечения крови… Штабс-капитан Лютер…

– Достаточно, – прервал его генерал Данненберг. – У меня и так кошки на душе скребут… Генерал Павлов доложил мне, что в карантине вели бой подразделения охотников. Узнайте их имена.

– Там были две команды охотников во главе с поручиком Зиненко и прапорщиком Разделишиным… Оба скончались от ран. Что касается нижних чинов, я уже от вашего имени распорядился подготовить список всех оставшихся в живых для награждения, – доложил Володин.

Генерал Данненберг молча встал и направился к двери. Потом остановился и, не оборачиваясь, сказал.

– В этот список включите и погибших… Жив бог, живы и души погибших. Им тоже надо отдать должное…

5

Двадцать седьмого октября, во второй половине дня, князь Горчаков получил от фельдмаршала Паскевича письмо, в котором тот, не скрывая раздражения, писал:

«…Милостивый сударь, своими действиями при Ольтеницы вы возбудили всю Европу. Телеграфные агентства западных держав без устали передают сообщения о том, что Омер-паша, переправившись у Ольтеницы, разбил и заставил бежать русские войска, и что вот-вот он достигнет Бухареста.

Соизвольте объяснить, каким образом вы могли дать пищу нашим недоброжелателям в Европе, чтобы они могли нагло врать, нанося ущерб авторитету России, ее армии и Его императорскому Величеству?»

И без того болезненно мнительный князь Горчаков, прочитав письмо до конца, впал в смятение.

«Почему, – с горечью подумал он, отложив злосчастное письмо в сторону, – судьба судила мне пережить много дел доблестных, много дней кровавых, но мало радостных?..»

Сколько князь Горчаков помнил себя, в нем тайно всегда уживалось двоякое чувство. С одной стороны он гордился своим знатным происхождением от Черниговских князей, с другой, стыдился той бедности, в которой жило все его семейство в Костромской губернии.

Судьба улыбнулась ему, когда в 1807 году отец определил его юнкером в лейб-гвардейский артиллерийский батальон. Через два года он уже был адъютантом при командующем маркизе Паулуччи, участвовал в персидском походе и в войне с Наполеоном. За отличие в Бородинском сражении государь наградил его орденом святого Владимира с бантом. Казалось, все грустное в его жизни уже позади.

По окончанию Отечественной войны он назначается генерал-адъютантом Его Императорского Величества. Потом была польская компания. В должности начальника штаба пехотного корпуса он участвовал в сражении при Варне. Затем был назначен командующим артиллерии армии. И, наконец, штабная работа при фельдмаршале Паскевиче.

Горчаков, не знавший страха в боях, всегда терялся перед фельдмаршалом, человеком неукротимым в своих эмоциях и пресекающим любое своеволие подчиненных. Не тогда ли у него появилась неуверенность и чувство сродни опасения?..

На другой день князь Горчаков выехал в Будешти, чтобы встретиться с генералом Данненбергом и на месте разобраться в случившемся.

На прямой вопрос Горчакова: «Извольте, сударь, объяснить, почему вы отдали приказ отступить?» генерал Данненберг спокойно ответил:

– У меня не было другого выбора, ваше сиятельство, – и, заметив выжидательный взгляд князя Горчакова, пояснил: – Я бы мог, не считаясь ни с чем, очистить карантин от неприятеля. Однако это означало бы погубить большую часть войск. Ибо, заняв карантин, я превратился бы в хорошую мишень для турецких батарей, размещенных на правом берегу Дуная и близлежащем острове. Зачем нужна победа, добытая такой кровью и не сулившая успеха в дальнейшем?

Князь Горчаков, с трудом сдерживая вспышку гнева, спросил:

– Зачем тогда вы начали дело, не оценив его до конца? Насколько мне известно, ваш начальник штаба подполковник Володин провел разведку местности и, видимо, доложил вам все о неприятеле? Или может не все?

На лице Данненберга не дрогнул ни один мускул. Он не собирался оправдывать себя. Это Горчаков понял сразу.