Константин Петришин - Битва за ясли господни

– И все же, дорогой князь Иван Федорович, мы стоим пред фактом такого Союза. Когда Фридрих-Вильгельм прибывает в Варшаву?

– Если не сегодня вечером, то завтра утром, – ответил фельдмаршал. – Распоряжения какие-нибудь будут?

– Нет, Иван Федорович, – ответил Николай I. И добавил: – Если приедет утром – это даже лучше. Ибо утро вечера мудренее.

…Худшие опасения канцлера Нессельроде сбылись. Фридрих-Вильгельм по прибытию в Варшаву заявил Николаю I, что Пруссия намерена держать нейтралитет в споре между Россией и Турцией. Что касается содержания венской конвенции в ней правительство Пруссии не находит ничего, что бы могло нанести ущерб интересам России.

В Варшаве Фридрих-Вильгельм не стал задерживаться. На следующий день он уехал в Берлин.

Часом позже Николай I покинул Бельведерский замок.

…Всю дорогу до Петербурга канцлера Нессельроде не покидала мысль: когда была совершена роковая ошибка, которая привела Россию к изоляции со стороны многих европейских держав?

Нессельроде в душе был против «Европейского романтического Союза», созданного по воле императора Александра. В нем все казалось несерьезным и надуманным. С восшествием на престол Николая I начал складываться новый Союз.

В 1833 году был заключен договор с Австрией и Пруссией о взаимной помощи и поддержке. Этот договор предусматривал взаимную помощь на случай внутренних беспорядков, однако вызвал почему-то у многих европейских держав опасение. А появление в дальнейшем русских войск в Европе – чувство страха.

«…Господи, – взмолился про себя Нессельроде, отчаявшись найти оправдание тому, что произошло и, которому он был не просто свидетелем, но и активным соучастником, – подскажи, где найти спасение душе в страхе и подозрениях? Неужели выход только в войне? Но не может даже священная война быть успокоением и оправданием грехов, творимых нами на земле. Ибо сама война – величайший грех, который нельзя искупить ни чем…»

Сентябрь 1853 года был на исходе. Необыкновенно солнечная и красочная осень пришла в Валахию одновременно от Орсы до Галаца и уже подбиралась к Трансильванскому хребту, величественно возвышающемуся над всей окрестностью.

Весь месяц князь Горчаков почти не выезжал из Бухареста. Своей главной задачей он считал благоустройство войск до наступления холодов. В городе не хватало казарм, и он приказал строить землянки из материалов, купленных у местных жителей в селениях, окружающих Бухарест.

По сведениям, постоянно поступающим из разных источников в главный штаб, князь Горчаков знал, что турецкие войска по-прежнему основными силами стоят в Шумле, Андрианополе и по течению Дуная от Видино до Измаила. Из общего числа войск Омер-Паши только половина была регулярных. Остальные войска состояли из необученных ополченцев, наскоро собранных в подвластных Турции территориях. По одной дивизии прибыло из Египта и Туниса. Что касалось множества волонтеров – баши-бузуков, то они, по мнению лазутчиков, только разлагали войска своей недисциплинированностью. Слабостью Омер-паши было и то, что в его войсках состояло на службе много иностранных офицеров, которые не пользовались уважением среди солдат. Их презрительно называли гяурами, то есть неверными.

…29 числа князь Горчаков пригласил к себе исполняющего должность начальника главного штаба подполковника Эриропа, командующего 4-м корпусом генерала Данненберга и командира авангарда генерал-адъютанта Анрепа.

– Господа, – обратился князь Горчаков к ним, – я только что получил еще одно письмо от командующего турецкими войсками Омер-паши. Он снова требует в течение двух недель вывести наши войска из Дунайских княжеств…

Князь Горчаков умолк и выжидающе посмотрел сначала на генерала Данненберга, затем на Анрепа и Эриропа.

– Михаил Дмитриевич, было бы странным, если он бы он не добивался этого, – заметил генерал Данненберг.

– В противном случае, – продолжил князь Горчаков, – он начнет боевые действия.

– Значит, все станет на свои места, – снова заговорил генерал Данненберг.

Князь Горчаков усмехнулся.

– За исключением одного обстоятельства, – отреагировал он на слова командующего 4-м корпусом. – Мы до сих пор не объявили туркам войны.

– Михаил Дмитриевич, но это не столь важно, – вступил в разговор генерал-адъютант Анреп. – Мы же не будем сидеть, сложа руки?

Князь Горчаков снова усмехнулся. Но на этот раз его усмешка получилась какой-то вымученной.