Константин Петришин - Битва за ясли господни

– Вы поедите сами? – поинтересовался Озеров.

– Сам. Так мне будет проще, – ответил князь Меньшиков.

Он уже все для себя решил и взвесил. Уступать инициативу графу де Лакуру Меньшиков не собирался.

…Неожиданное появление русского чрезвычайного посла князя Меньшикова во французском посольстве вызвало настоящий переполох.

Сначала секретарь посольства пытался выяснить причину приезда князя Меньшикова, затем ему предложили встретиться сначала с поверенным в делах Франции в Константинополе графом Бенедетти.

– …Господа, вы меня не понимаете или не хотите понять, – довольно спокойно сказал князь Меньшиков, хотя в душе он был готов взорваться от негодования. – Я прошу аудиенции у графа де Лакура. Если он не готов или не желает меня видеть, я уеду…

Столь решительное настроение русского чрезвычайного посла еще больше усилило нервозность в приемной посольства, где происходил разговор.

В это время дверь кабинета посла отварилась и из него вышел среднего роста господин, довольно упитанный и одетый, что называется, с иголочки. На нем все было идеально: парик, костюм, даже белый бант и ордена смотрелись так, словно только что приобрели свое место на груди хозяина.

По всей видимости «толстяк», как сразу окрестил его Меньшиков, уже знал, кто перед ним. Он метнул в сторону секретаря гневный взгляд, затем улыбнулся князю Меньшикову и представился:

– Граф де Лакур. Чем могу быть полезен его светлости князю Меньшикову? – спросил он и жестом руки предложил пройти в кабинет. – Пожалуйста… Извините за невоспитанность сотрудников посольства, однако им можно сделать снисхождение. Они заранее не знали о вашем визите. К тому же и граф Бенедети, к сожалению, отсутствует. Он находится на приеме у его величества падишаха по неотложному делу, – сообщил де Лакур, словно, между прочим. – Присаживайтесь, князь. Я могу угостить вас прекрасным коньяком…

– Спасибо, граф, – ответил князь Меньшиков. Он успел заметить в глазах графа де Лакура любопытство, которое, так распирало француза. – Коньяк мы с вами выпьем обязательно, но в другой раз и в честь достижения нашей победы.

Граф де Лакур удивленно приподнял белесые брови.

– Князь, вы собираетесь с кем-то воевать? – спросил он с чуть заметной иронией в голосе.

– Нет, что вы! – в тон ему ответил князь Меньшиков. – Я имел ввиду победу на дипломатическом поприще. Итак, разрешите перейти к цели моего визита. Мы бы не хотели, чтобы в спор России и Турции по поводу Святых мест вмешивалась третья страна. Ибо любое вмешательство только усложнит дело…

– Вы слишком категоричны, – прервал князя Меньшикова граф де Лакур. – Никто не собирается вмешиваться в ваши дела. Но вы не должны забывать, что Турции покровительствуют и другие европейские страны, и у них могут быть общие интересы, как впрочем, и у России с Турцией. Не буду скрывать от вас, я осведомлен турецкими властями о ваших требованиях к Порте. Поэтому я здесь, чтобы уладить спорные вопросы, не доводя их до открытого конфликта…

Пока граф де Лакур говорил, князь Меньшиков, внимательно слушая его, сделал для себя вывод: де Лакур прав в том, что необходимо сначала попытаться найти компромиссные решения. И, по всей видимости, как не прискорбно, но ему придется иметь дело с графом де Лакуром.

– Хорошо, – согласился князь Меньшиков. – Я не возражаю против такого подхода к решению общих спорных вопросов.

Граф де Лакур сразу оживился.

– Прекрасно! – воскликнул он. – В этом залог нашего успеха. Я предлагаю, если вы не против, обменяться мнениями по наиболее спорному вопросу: о Вифлеемском храме. У нас есть все основания думать, что если ключи окажутся в руках привратника из греческого духовенства, это затруднит вход в храм через главные врата католикам и протестантам. Поэтому мы будем настаивать на оставлении ключей от главного входа привратнику от католиков или протестантов…

– Но это же исторически не справедливо! – возразил князь Меньшиков. – И вы не хуже меня знаете об этом!

Граф де Лакур театральным жестом скрестил руки на груди.

– Ваша светлость, меняются времена, а вместе с ними и нравы…

– Но речь у нас с вами идет о более серьезных делах, чем нравы, которые, как выразились только что вы, меняются со временем. Речь идет об историческом праве греко-русской церкви иметь преимущества перед другими христианами. Вифлеемский храм издревле был греческим монастырем. Что касается католиков, то они никогда не использовали Вифлеемский храм для своего богослужения. У них есть свой монастырь и своя церковь. Разве это не так? У нас, в России, говорят: свет в храме от свечи, а в душе от молитвы. Какая разница католикам, где им молиться?