Василий Шавлюк - Труд и Дом. Воспоминания и размышления

У моей мамы тоже было две сестры – Елена и Анна, имели свои семьи, прожили всю жизнь по месту жительства. Но один из сыновей тёти Елены Василий Иванович был очень мастеровой и одарённый. Достаточно сказать, что он своими руками сделал прекрасную гармонь-трёхрядку, которую даже не отличишь от фабричного изготовления, и, чтобы её сберечь во время Отечественной войны, дал эту гармонь на сохранность моей маме и она её сохранила при всех имеющихся трудностях. Потом Василий Иванович оказался в Куйбышевской области и, по имеющимся данным, прожил жизнь при большом людском уважении, поскольку многим помогал и был хорошим мастером по всем вопросам. Все жители тянулись к нему каждый со своей нуждой и он всем помогал. Второй сын тёти Елены Михаил был умственно не совсем здоров и во время войны умер.

У тёти Анны был сын Федя 1934 года рождения. В детстве мы с ним часто общались, дружили. Взрослым он долгое время работал на железной дороге, станция Радошковичи, там же с женой Анной Михайловной и проживали, имели двух сыновей. Умер Фёдор Степанович летом 2016 года.

Надо отметить и двух маминых братьев – Павла и Михаила. Дядя Павел весь свой век занимался нелегким крестьянским трудом, а вот дядя Миша был всё время в поисках лучшей доли. Ходили слухи, что он был связан с польским освободительным движением до 1939 года, затем, уже во время немецкой оккупации – с партизанами. Эти слухи впоследствии полностью подтвердились. Я в это время (1943—1944 гг.), будучи ещё подростком и находясь на пастбище у железной дороги Гродно-Минск и в других местах, фиксировал, запоминал и передавал дяде Мише или его жене Марии для белорусских партизан сведения о движении по железной дороге на восток воинских эшелонов с армейскими частями и военной техникой, хотя они и были замаскированы брезентом, но не тщательно и можно было отличить, например, танки от пушек. Надо было также и фиксировать эшелоны, идущие в обратном направлении на запад, в сторону Лиды и Гродно, санитарных поездов и отдельных вагонов, везущих в основном раненых или что-то в ящиках, больших и малых. Передача сведений велась только устно и тоже как-то маскировалась, например, сколько коров выходило сегодня на пастбище, сколько родилось цыплят и т. д. Но и это всё держалось в строгой тайне, учитывая большую опасность не только для себя, но и для всей семьи. Даже страшно сказать, что и чем грозило за связь с партизанами! Уже после войны и после смерти дяди Михаила его жена тётя Маша предлагала мне помощь – получить какой-либо документ, подтверждающий моё участие в этой работе, она хорошо знала т. Притыцкого (ставшего потом, после руководства крупным партизанским соединением -секретарём ЦК) и некоторых других бывших партизанских руководителей, занявших высокие посты в республике, но я отказался. Может и зря. Ведь в то время по законодательству Белоруссии получить из сельсовета соответствующую справку было не сложно – достаточно было написать заявление и нужные пояснения, подтверждённые двумя или более местными жителями. А таких свидетелей у меня было достаточно и каждый из них охотно бы это подтвердил и подписал. Но я по молодости, в отличие от некогорых, заниматься этим не стал, не считая это чем-то особенным. Хотя за любую связь с партизанами грозил расстрел на мессте.

На нашей станции Воложин расположилась немецкая комендотура. Мы, дети, занимаясь целыми днями на местном пастбище, вскоре узнали, где и в каком комендатура составе, откуда и на чём приезжают, где проживают и т. д. Об этом было сообщено дяде Мише, но он видимо и сам об этом уже знал. Вскоре всю эту комендатуру партизаны разгромили и больше её уже здесь не было. Партизанам на некоторое время несколько упростилось проведение «рельсовой войны» на ж.д. участке ст. Воложин – ст. Молодечно.

Закончил свою жизнь дядя Миша трагически. Сразу после освобождения от немецкой оккупации, в 1944 году, едучи из г. Молодечно в товарном вагоне, сидя на полу при открытых дверях, на самом подходе к остановке кто то из ехавших с ним пассажиров нечаянно наступил на полу шинели, дядя Миша выпрыгнул, но шинель задержала и он попал ногами под колёса вагона. Одно только колесо через его и проехало, но его это не спасло, он потерял две ноги и вскоре умер.

Два человека из соседей заслуживают особого внимания. Первый из них – это Прокоп Николаевич Шавлюк, ходили слухи, что это отчество якобы не его. Но нас не это должно интересовать, а его жизнь. А эта его жизнь во многом поучительна и даже интересна. Жил он с женой Ульяной и двумя детьми (Василиной и Михаилом) в маленьком и тесном однокомнатном домике с глинобитным полом, русская печь, две самодельные деревянные кровати, такой же стол, пара табуреток – вот и вся обстановка. Дядя Прокоп имел земельный надел не более 1 га, участок гористый и весьма каменистый. Вот дядя Прокоп и решил избавиться хотя бы от крупных валунов, которые очень сильно мешали работать, занимали лишнюю площадь, часть их залегала лишь чуть прикрытая землёй. Не имея никакой техники, даже лошади, избавиться от этих огромных валунов было невозможно. Но дядя Прокоп единственно что придумал – это их взрывать. Зубилом пробивал в каменных глыбах дырки на глубину хотя-бы 15 – 20 см, заполнял их горючим материалом, в основном серой от спичек, канат, смоченный в бензине, служил бикфордом, всё это утрамбовывалось и поджигалось. Для нас, детей, это была интересная забава находиться в укрытии (обычной яме) и ждать взрыва. Эффект от этой операции был очень низкий, осколки от этих валунов были небольшими вследствие неглубоких дырок, но и это было хоть что-то. Валуны как лежали, так и остались лежать, только чуть подбитые. Дальше эта операция продолжаться не могла, учитывая её трудоёмкость, да и в военное время этого нельзя было делать.