Олег Яковлев - Хроники Червонной Руси

Это «уголок» неприятно резануло Володарю слух. Понял он, что пустая затея – просить у Ярополка волостей.

Он первым из братьев поднялся на ноги и процедил сквозь зубы:

– Спасибо тебе, князь, за совет добрый. Так мы и поступим.

Ярополку он не поклонился, повернулся и вышел тотчас из шатра. Следом за ним поспешили и Рюрик с Васильком.

– Заутре воротимся во Владимир, соберёмся и отъедем, – бросил Володарь через плечо братьям.

– И куда? – спросил Василько.

– Там поглядим, – коротко отмолвил ему Рюрик. – Может, к матери в Хорватию, на Дунай, может…

Он не договорил и выразительно переглянулся с Володарем.

Братья укрылись в своей веже. Почти до утра они не сомкнули очей. Каждый из троих думал, как же им теперь быть.

Не одни Ростиславичи не спали в эту ясную лунную ночь. В шатре Ярополка при неярком свете свечей совещались, жарким шёпотом перебивая порой друг друга, трое людей.

Князь Ярополк, облачённый в пурпурный кафтан с узорочьем по рукавам, вороту и подолу, с толстой золотой цепью на шее в три ряда, больше слушал. Ближний боярин княжеский, Лазарь, кряжистый, широкобородый муж лет сорока, время от времени вытирая с чела шёлковым платом обильный пот, сидел от него по правую руку, по левую расположилась княгиня-мать. Вдовье чёрное платье по-прежнему облегало её худощавое тело. Лицо покрывал густой слой белил. Гертруда говорила хриплым грудным голосом, уста её нервно подрагивали.

– Не друзьями ушли от тебя Ростиславичи. Не успокоятся они, сын, поверь мне. Ковы 45 45 Ковы – коварные замыслы. , козни строить начнут против тебя. Не знает никто, как и князь Всеволод себя поведёт. Коварен твой стрый. Мне ли не известны его лукавства! Возьмёт да и отдаст Рюрику с Володарем Перемышль или какую другую из твоих волостей.

– Что же мне делать? Что предлагаешь, матушка? – Серые глаза Ярополка беспокойно забегали.

– Взять их надобно всех троих – да под стражу крепкую! В поруб 46 46 Поруб – тюрьма; яма со срубом, куда сажали провинившихся. сунуть, пусть сидят! – выпалила злобно Гертруда.

Она давно уже не шептала, говорила громко, и боярин Лазарь стал опасливо озираться по сторонам – не услыхал бы кто невзначай их толковню.

– За них могут заступиться их родичи в уграх и в Хорватии. Как бы не началась война, – озабоченно пробормотал он.

– Ха! – презрительным смешком оборвала Лазаря Гертруда. – Да кому они нужны, изгои! Родная мать, и та их, малых, бросила! Хорваты далеко, а у угорского короля свои заботы. У него война с германским императором, до Ростиславичей ли ему?!

– А что, княгиня, ты права, – поддержал её наконец Лазарь.

– Что же вы хотите?.. Чтобы я… Сперва в гости их, а потом… Нет, мать… Обманом, лукавством… – Ярополк испуганно затряс светлорусой головой.

– Сын! – гневно вздёрнула вверх голову Гертруда. – Не здесь и не сейчас хватать их надо. Во Владимир возвращаться станем – тогда. И не мешкай. Сердце моё чует – будет иначе нам от Ростиславичей лихо! Вороги они тебе и твоим чадам! И запомни: никого нет на свете хуже безудельных родичей! Нож в спину – вот их оружие!

– Как поедем с ловов, – продолжила она, заметив, что сын в конце концов убеждён, сломлен и готов последовать её совету, – вели Радко с Воикином повязать всех троих. В возок швырнут, охрану учинят, а оттуда прямо и в поруб. Нечего с ворогами нянькаться!

– Хорошо, мать, – после недолгого молчания хмуро вымолвил Ярополк. – А в чём их вина? Что я скажу тому же Радко?

– Что козни они строят, скажи. Что стол владимирский у тебя отнять хотят. Что и среди бояр, и среди простого люда смуту сеют.

– Ну, дак ведь не было вроде сего, – Ярополк развёл руками.

– Вроде! – недовольно хмыкнув, передразнила его Гертруда. – Если потребуется, найдём видоков 47 47 Видок ( др.-рус. ) – свидетель. . Что надо, скажут. Да токмо князю, сын, не пристало пред кем бы то ни было оправдываться. Гордость иметь надо! – заключила она, подавляя наконец в душе сына всякие сомнения.

Разговор был окончен. Боярин Лазарь первым вышел из шатра. У порога стояли оборуженные копьями верные княжеские гридни. Но ни они, ни бдительный Лазарь, ни Гертруда, решительным движением отодвинувшая войлочную занавесь, не заметили, как метнулась от шатра и утонула во мраке ночи чья-то тень.

Лагерь ещё спал, когда к веже Ростиславичей подкрался некий человек в лёгком дорожном вотоле и сунул в руки усталого Володаря берестяную грамотку.