Евгений Салиас де Турнемир - Петербургское действо. Том 1

– Раз! – весело крикнул сзади Алексей и прибавил крепкую шутку, от которой брат рассмеялся; но дикий рев заглушил и слова и смех.

Медведь ударил лапами по рогатине, вонзенной в его живот, и обхватил ее. Оружие дрогнуло от этих ударов в руках охотника; он быстро вырвал лезвие и тут же снова вонзил. Кровь, дымясь, хлестнула из раны на серебристый снег.

– Два! Мишенька! – крикнул он весело, чуть не на весь лес. – Ой! Шибко бьет, разбойник! Придержи, Алеханушка.

Оба брата с одушевленными лицами уперли толстую и длинную рогатину в землю и держали. Медведь все ревел, все более налезал на лезвие, рвавшее его внутренности, топтал под собою окровавленный снег и, уже хрипло завывая, слабее бил по рогатине, напрасно стараясь достать удалых врагов. Пар легкими клубами валил от него и дымкой вился на морозе вокруг мохнатой шкуры…

– Сядь, миша, сядь! – весело крикнул Григорий.

– Полно хлопотать-то, садись. Гостем будешь, – прибавил и Алексей.

Животное, ослабевшее наконец от потери крови, осунулось и слегка опустилось, поджимая задние лапы. Только дикий рев оглашал лес.

– Валить? – сказал Алексей, придерживавший рогатину.

– Чего? Не слыхать. Ишь орет…

– Валить, говорю? Не встанет небось…

– Рано. Ну, да вдвоем-то осилим. Не здоровее же он Шванвича! – крикнул Григорий.

Оба брата при этом имени громко расхохотались. Медведь с испуга приподнялся снова от дружного взрыва смеха, но осунулся опять и совсем сел. Братья вырвали из снега свой конец рогатины, уперлись в нее оба и с усилием повалили животное навзничь. Медведь слабо забарахтался среди окрашенного сугроба и затем, несмотря на вырванную рогатину, не поднялся.

Григорий Орлов достал длинный кинжал из-за пояса, быстрым движением нагнулся над животным и, размашисто вонзив весь кинжал, распорол горло. Медведь зашипел и, зарывая горячую морду в снег, только судорожно подергал задними лапами и распластался во всю свою длину.

– Ладно, миша. Так-то лучше… – весело сказал Григорий. – Погрелись, однако, знатно, – обратился он к брату и, сняв меховую шапку, обтер себе лоб.

– Да, силен был покойник Михайло Иваныч.

– Будь один с ним – пришлось бы палить. Сдался бы ты, мишутка, не инако как на немцев лад. А то ли дело эдак… Побарахтаться да погреться! Ишь ведь здоровенный!.. – нагнулся Григорий над медведем.

– Пожалуй, даже посильнее Шванвича, – усмехнулся Алексей. – Того мы вдвоем легче одолеваем.

Братья рассмеялись.

– Ну, теперь надо звать Ласунского и своих чухон.

– Вряд дозовемся. Коли на зов горластого мишки не прибежали, стало, так далеко, что и не докличешься.

Алексей Орлов достал из-за спины охотничий рог и стал трубить. Потом прислушался.

Все было тихо, и не только ответного звука другой трубы, ни шелеста, ни шороха не слышно было кругом среди морозного затишья и застоя.

– Вот что, брат, нечего даром-то за музыкой время терять, – сказал он. – Берись! Впрягемся мы в мишку, как парой в сани, да за задние лапы и потащим к лошадям. Тут более версты не будет.

И два богатыря, ухватив распластавшуюся лохматую махину, легко потащили ее, бодро шагая рядом.

Кровавый след багровой лентой вился за ними по серебру снегов.

– Эх, кабы нам, братец, дела наши все так же вот лихо вершить, как на охоте!

– Кабы суметь управиться так же споро, как мы вот с мишками справляемся, – договорил Григорий Орлов на ходу.

– Там не сила, а рассудок да смекалка дело вершат… А главное и первое всему начало – согласье… – отозвался Алексей.

– Я все тут стоял в лесу… Ждал вот этого… А прозевал бы непременно, потому что все в голове у меня лейб-кампанцы прыгали… Вот кабы эдак-то!.. В одну ночь… Без шуму, без драки… без убивства своего брата офицера какого иль солдата.

– Вишь чего захотел! Нешто можно? Статочное ли это дело? Ведь тут не тетушка Леопольдовна да шестимесячный младенец на престоле… Да оба немцы… Да и охраны никакой…

– А ныне-то кто ж? Все то же…

– То же, да не то. Те же щи, да с говядинкой… Голштинское-то войско глядеть, что ли, будет?.. Да что голштинцы!.. Вон свои измайловцы да семеновцы по сю пору никаким голосом не откликаются. Э-эх. Все это… сновиденья одни наши! – вздохнул Алексей Орлов.

– На мой толк, Алехан, прежде всего рогатиной нам хохлацкой заручиться. Тогда все как по маслу пойдет.

– Какой рогатиной?!

– Хохлацкой. В ней вся сила! – смеялся, шагая, Григорий.

– Что ты приплетаешь? Какая хохлацкая рогатина?

– А гетман! Граф Кирилл Григорьевич.