Таня Станчиц - Лето ещё не кончилось… Стихи и автобиографические очерки

С неповторимостью каждого мига…
С незавершённостью каждой мечты…
С незаменимостью каждой книги…

Только одна у меня ты.
Только одна у меня ты!

бред на белом столе
задыхаюсь
предчувствие смерти
не на небе ещё на земле
живая
верьте верьте верьте

взгляд последний дикий
рука загорелая пальцы
ну что ж вы не видите
отрываются падают

отрываются струны задевая
гитары
страшно мучаюсь
о боль какая
муки музыки

вот и всё
спасибо хирург
по коридору так
на руках у медбрата
нежность сила тепло
его рук
ничего не понятно

чем я только живу
эти шестнадцать лет
во что верю
и что зову

БРЕД НА БЕЛОМ СТОЛЕ

не хочу быть скотом
отталкиваюсь от этого
руками и ногами
не знаю чем не хочу
сердцем умом
заклинаю жизнь
прошу всеми богами

не делай меня скотом

я люблю Блока
я люблю Достоевского
я люблю Лондона Шекспира Баха
и ещё кое-кого из современников
и это очень странно однако

это наверно безнравственно
любить стольких и сразу
но по крайней мере не подло
и никому не мешает

хорошие люди
бывает
умны благородны добры
а каждый из-за другого
погибает
муть сон стон бред

бывает

Мы ночью не лежим, мы бродим, как олени…
И ни к чему слова, что я тебя люблю.
Чуть-чуть, всего на миг, сомкнулись наши тени…
Дыхание твоё я как святыню пью!

Нас жжёт дыханье сосен, прикосновенье ёлок,
и щемит сердце мне, и замираю я:
ты в травах, ты в цветах… И силуэт твой тонок…
Страна души моей – ПЛАТОНИЯ.

Люблю твои глаза, люблю твои веснушки,
и чистоту души, и пыльность старых кед…
И цыпки на руках, и облик простодушный,
и дребезжащий твой велосипед.

Серебряной иглой – как ток прошёл сквозь тело,
когда моей щеки коснулся робко… Он…
Я вздрогнула… И промелькнуть успело:
Вчера – ПЛАТОН… Сегодня – СОЛОМОН…

Ложится ночь, как маска —
на небе, на земле…
Я в поле диких маков.
Я ДУМАЮ ТЕБЕ…

Сквозь слёзы, торопливо
молю во тьме сырой:
«Ты только будь счастливым,
хотя б и не со мной!»

На край вселенной выйду,
где облаком – роса…
Ничем себя не выдам,
ну разве что глаза…

С них слёзы ветер зыбкий
смахнёт, печаль храня…
Одна твоя улыбка
священна для меня!

К кому я побежала,
когда мне было больно?
Я к дереву прижала
солёные ладони…

Я к дереву приникла,
как ни к кому не смела…
Никто теперь не в силах
мне душу рвать из тела!

Мерцает робко зыбкий свет…
Трепещут сумерки ночные…
А у любви и сердца нет —
на горстку страха заменили…

А у любви и сердца нет.

Остановится я боюсь:
Во тьме, как в омуте, потонем…
Не улыбнусь, не оглянусь…
«Постой! Никто тебя не тронет!»

Не улыбнусь, не оглянусь.

Он идиот. Или аскет.
Он наркоман. А может, Воланд…
А у любви и веры нет —
за горсть отчаяния – продано,

(как славный город) Назарет…

«Запомни имя хоть моё!!!»
Но я его почти не слышу —
Щепотка букв – и ничего…
(Объятье… слёзы… окна…) крыши…

Как будто в уксусе копьё.

Я сплела венок из листьев,
васильков и алых маков,
из кувшинок золотистых
для тебя мой милый… (правда…)

Маки пахнут ночью снами,
васильки сочны, как сливы,
янтари меж волосами…
Только волосы – красивей

в тёмно-красном мягком блеске,
в дымке запахов озёрных…
А на небе, как на леске.
голубые пляшут зёрна…

Только каменные ели
всё шумели-говорили —
(что ж ты, братец?) неужели
не сплели б венка красивей?

Будешь жить ты с нею, мучась —
ты навеки связан с болью,
а ведь мог найти получше!
Почему ж она с тобою?