Людмила Гордеева - Иоанн III Великий. Исторический роман. Книга 1, часть 1—2

– Да ты уж, отец святой, сиди да помалкивай, пока тебя назад в темницу не отправили, – обрезал его раздраженный Иван Афанасьев. – Хватит нам самим себе-то врать. Даже если мы и вышлем обозы, пока они вернутся, тут уж войска вокруг стоять будут московские. Сторожа сообщают: со всех сторон сила на нас движется. То-то они тебе спасибо за продукты скажут – поклон отвесят.

– Так есть же у нас потайные подземные ходы, можно по ним что-то доставлять…

– Через эти ходы много не натаскаешь, да и хватит уж о том! Надо решать: будем или не будем собирать посольство к великому князю, если будем, то когда и кого, на какие условия соглашаться – вот сейчас о чем думать надо, а не об обозе твоем, – накинулся на Пимена и Никита Ларионов.

– Может, за владыкой послать? Без него тут не обойдешься!

Словно подслушав их, в дом Марфы явился и сам Феофил. Бояре встали дружно, поклонились ему, хозяйка подошла за традиционным благословением.

Владыка, перекрестив ее, отодвинул от стола свободный стул – так, чтобы было видно всех присутствующих, и аккуратно присел на него, держа перед собой тяжелый, разукрашенный инкрустацией посох.

– Я посылал за тобой, – склонил он голову в сторону степенного посадника, – мне сказали, что ты сюда отправился, ну и я за тобой. Дело срочное. Народ волнуется, требует замирения с великим князем. Я, признаться, склоняюсь к тому же. Никого ведь Иоанн не пощадит, коль не покаемся.

– Может, на вече вопрос обсудить еще раз? – все еще на что-то надеясь, предложила Марфа.

– На вече?! Сейчас только не хватает собрать вместе этот обозленный народ, они тебе весь Ярославов двор разгромят и нас заодно, – заметил до того молчавший посадник Фома Андреевич Курятник – умный, грамотный боярин, сохранявший все это неспокойное время нейтралитет и молчание.

В этот момент раздался тихий стук в дверь, и на пороге появилась взволнованная, со слезами на глазах, служанка Лизавета.

– Госпожа моя, прибыл ваш посыльный из Русы с вестями.

Марфа тут же поняла, о чем она говорит, но вовсе не хотела верить мысли, которая пронзила ее: с сыном – беда!

– Что, что случилось? – взволнованно и громко спросила она, но Лиза давилась от слез и молчала. И тогда Марфа почти крикнула не своим голосом:

– Давай сюда посыльного, немедленно!

Лизавета отошла в сторону, и на пороге появился молодой невысокий парень с неприметным лицом, которого она несколько дней назад отправила на разведку. Избегая смотреть на хозяйку и теребя свою шапчонку в руках, он промолвил:

– Несчастье, госпожа, стряслось… – И тоже замолчал.

– Да не терзай ты мне душу, говори, что? Ранен мой Дмитрий? В плен попал? – она все еще надеялась, что он жив, хотя сердце уже подсказывало: хуже, все еще хуже!

– Нет, госпожа, нет больше нашего Дмитрия!

– Неправда, неправда, – шептала Марфа, вставая из-за стола, – неправда, ты ведь мог ошибиться, тебя могли обмануть, ты же сам не видел?!

– Видел, госпожа, в том и дело. Великий князь, узнав, что Новгород не хочет на мировую идти, приказал ему и еще троим нашим воеводам головы отрубить. Я к тому времени как раз до Русы добрался, у родных остановился, всех согнали на казнь смотреть. На моих глазах и отсекли ему голову.

Марфа стояла словно каменная, лишь по лицу ее потекли обильные слезы.

– Уйди, – прошептала она слуге, но едва тот повернулся, чтобы исполнить ее приказ, она остановила его. – Стой! А говорил ли что-то мой Дмитрий перед смертью, как вел себя?

– Ничего не говорил. Молча перекрестился и положил голову на плаху, ему даже руки не связывали. И все.

– Иди, – снова прошептала Марфа и медленно, истекая слезами, села на стул.

– Оставьте меня, бояре, – проговорила она, наконец, обратившись к застывшим вокруг гостям. – Поступайте, как знаете. Мне теперь все равно…

Вновь послали к великому князю за опасной грамотой, которая гарантировала бы сохранение жизни и воли всем послам. Едва дождавшись, начали грузиться на суда. Наконец, в сторону вражеской ставки двинулось многочисленное новгородское посольство во главе с архиепископом Феофилом, наделенное полномочиями для переговоров. Всем городом собирали дары для подношения победителям. Несколько больших судов – учанов заполнили добром чуть не до краев. Немало пришлось раскошелиться и Марфе, как одной из главных зачинщиков смуты. Долго добираться им не пришлось, великий князь со своим воинством был уже у Коростыни, в устье реки Шелони. Посадники, тысяцкие, представители от жителей всех пяти концов Новгорода плыли, молча и сосредоточенно. После известия о казни посадников они могли ожидать от Иоанна Васильевича любых неприятностей. Втайне многие из них побаивались даже и за свою жизнь. Что такое опасная грамота – лишь бумага! Конечно, новгородцы подстраховались: они позаботились о том, чтобы среди послов оказались лишь те, кто держал сторону Москвы и не был замечен в измене.