Виктор Рубцов - Утро любви

– А Вы что, тоже готовитесь? – не поверил ему Митя.

– А как же. Знания знаниями. Но повторение, как говорится, повторение, оно – мать учения. Помнишь Суворова?

– Это, какого? Того, что турков бил что ли?

– Его самого, Александра Васильевича. – Подтвердил учитель. – Впрочем, еще и задолго до него Архимед говорил, примерно, то же самое. Так что не будем пренебрегать советами древних. Давайте уберем посуду со стола и займемся уроками.

– У, – недовольно скривил рожицу Митя, – я хотел телевизор посмотреть, там сейчас футбол начнут показывать. Уроки я еще раньше выучил.

– Ну, если выучил, то хозяин барин. – Не стал возражать против желания мальчика, высказав ему свое доверие, Валерий Иванович. – А я все-таки пойду, почитаю конспекты с лекциями и учебник.

Он встал из-за стола, поблагодарил хозяйку за угощение, и ушел в отведенную ему комнату. Но полистав минут с пять конспекты и книгу, отодвинул их в сторону. Оставшись один, он снова со всей остротой почувствовал тоску по своей возлюбленной и нахлынувшее на него одиночество. Казалось, с этой душевной мукой не будет сладу. Что там в городе? Где и с кем в этот час его подруга? Думает ли она о нем или уже забыла его, подчинившись воле отца? Да нет, в такое трудно было поверить после всего, что у них было. После ее горящих и жаждущих глаз, горячих объятий и поцелуев, восторгов близости, наконец. Такое не забывается. И одним отцовским приказом не вырывается из души, словно куст цветущей черемухи из теплой почвы. Возможно, все еще поправится. Хотя в принципе, надежды на счастье с любимой почти ни какой.

9.

Митя устроился в мягком кресле рядом с торшером напротив телевизора и смотрел футбол, явно довольный тем, что чаепитие не затянулось допоздна, и никто ему теперь не мешает своими разговорами. Лиза, быстро и ловко прибралась, и прошла в родительскую комнату, где она теперь жила. Здесь все напоминало об отце и маме – их портреты на стене, одежда в полированном платяном шкафу, запахи духов на трюмо и на подушках. Как будто еще вчера только родители встали с них, и ушли в свое далеко, из которого не было возврата. А может, они видят меня с небес, взглянув на икону в углу, и перекрестившись, подумала девушка. Говорила же мне мамочка, что она всегда будет рядом со мной. Как бы мне сейчас хотелось увидеться с ней и поболтать о своем, поделиться своей радостью! Как бы она ко всему этому отнеслась? Наверное, отругала бы меня за мое легкомыслие и раннюю влюбленность в молодого учителя? Отговорила от сближения с ним.

Лиза подошла поближе к иконе, встала перед ней на колени и помолилась за упокой души своих родителей. Потом попросила у Бога помощи и поддержки в ее вдруг вспыхнувшем чувстве к Валерию Ивановичу. Шептала молитвы про себя, чтобы учитель, не дай Бог, не услышал их и не подумал чего плохого. "Отче наш, сущий на небесах! – шептала Лиза. – Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе: Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого". Потом она взяла со столика под иконами Библию и стала читать эту толстую Святую Книгу, вновь и вновь удивляясь мудрости ее создателей. "Бог есть любовь! – что бы это значило"? – в который раз задавалась она вопросом, и искала в Библии ответ. Листала страницы, вчитывалась в статьи "Бытия". "И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей: она будет называться женою, ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть…"

– Как это – одна плоть?– тихо спросила сама себя Лиза.– Разве можно двум разным людям, тем более мужчине и женщине, стать одной плотью? И какой-то внутренний голос, словно змей в Раю, подсказывал: наверное, можно, раз пишут. Умные люди, тем более создатели Библии, не стали бы зря писать такое. Она скользнула взглядом по пожелтевшей от времени странице Святой Книги и прочла еще одну строфу: "И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому, что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у обоих, и узнали они, что наги."… Наги – повторилось в сознании Лизы. – Наги … В этих словах есть какая-то магия. Вот бы на все такое посмотреть своими глазами. – Подумала она и снова перекрестилась своим грешным мыслям и желанию. – Точно, есть магия, как и лукавый на свете, не зря Бог проклял его пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми, положил ему ходить на чреве его, и есть прах во все дни жизни его. А вот по поводу того, что Господь решил положить вражду между Адамом и женою его, и "между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пятку" она, во-первых, не все поняла, а с тем, что поняла, не хотела соглашаться. "Ну, как же так? – задавалась Лиза вопросом. – Полюбят два человека друг друга, поженятся, а дети их будут поражать родителя в голову, а он своих чад в пятку? Как же тогда понимать сказку про одну плоть? Она еще несколько минут поразмышляла над этим, но так и не найдя ответов, стала листать Библию дальше. А когда дошла до "Песни песней" Соломона, то словно упилась ею, как сладким вином.