Александр Долгирев - Усталые звери

– А с чего известно, что Шпигель не при делах?

Чернявый ухмыльнулся и махнул головой куда-то за стену мастерской:

– Да прикипел он тут к одной шлюшке из салона Лу. Голди…

Парень расплылся в дурацкой ухмылке и на несколько мгновений погрузился в мечты, судя по всему, об этой самой Голди. Я бесцеремонно вмешался:

– И что, что прикипел?

Парень вернулся к неприглядной реальности и глянул на меня с детской обидой. Я дал ему прикурить еще раз и обида прошла.

– Она, видать, тоже прикипела. Во всяком случае, как труп поутру, так Шпигель ночь у Голди провел.

– И что, все верят?

– Да понимаешь… верят, а потрясти Голди, как следует, никто не решается. И не решится. И я не стану…

Раздался выстрел и чернявый повалился вперед. Я быстро сориентировался, бросился с табурета на земляной пол и успел накрыться трупом итальянца. Выстрелы следовали один за другим. Кто-то работал мерно и спокойно, методично отстреливая две обоймы с двух пистолетов. Выстрелы происходили почти одновременно, и я решил, что это не два стрелка, а один, стреляющий с двух рук. Ворота мастерской превращались в неаккуратное решето, как и стена напротив них. Секунд через сорок, от силы через минуту выстрелы стихли, и наступила оглушающая тишина в окружении щепок и пыли.

Я мог бы стрелять в ответ, но это было нецелесообразно – пусть стрелок думает, что я мертв. Я выбрался из-под трупа чернявого, в спине которого было три лишних отверстия, и аккуратно подобрался к «глазку», проделанному одним из выстрелов в воротах мастерской – разумеется, стрелка на улице уже не было.

Я оглянулся в мастерской и нашел испуганное лицо Таттла. Тот был жив и невредим. Я улыбнулся ему. Гамбург встречал меня оркестром, цветами и салютом.

Штаб Фрэнки располагался в южной части города, в здании оружейного магазина. Над входом в магазин красовалась вывеска с названием: «Пушки Джексона». Не знаю, действовало ли сейчас это здание по своему изначальному назначению, но людей с пушками здесь по-прежнему хватало. Механик Таттл, указывая мне дорогу сюда, дал бесплатный совет о том, что с Фрэнки лучше не встречаться, а если уж встретился, то лучше быть с ним в друзьях. Я поблагодарил соломенную голову и набросил несколько долларов на ремонт мастерской, попросив, заодно, посматривать по сторонам.

Внутрь гамбургского филиала «семьи» Гримальди меня не пустили. Это было ожидаемо. Лезть в драку смысла не было, по крайней мере, сейчас, поэтому я отошел на середину улицы и заорал во все горло:

– Человек, которого ты отправил в мастерскую Таттла, мертв! Убил его не я! Кто-то охотится на твоих людей, Фрэнки, если ты не хочешь остаться без них через пару недель, помоги мне!

На громилу у входа моя тирада впечатления не произвела, но я вообще не уверен, что он понимал по-английски. В окнах мелькнуло несколько лиц, но на этом все стихло. Я отошел под короткую тень на противоположной стороне улицы и закурил. Тупоумное упрямство Фрэнки, так легко отказывающегося от помощи старшего брата – да черт с ней с помощью – просто от бесплатного солдата, начинало раздражать меня. Я мог бы работать один, к этому я привык, но очень не хотелось работать без тыла и опоры.

Я докурил. Окурок отправился в портсигар. Я сощурился на безбожно-безоблачное небо и уже хотел сделать шаг из прохладной тени, когда дверь магазина неожиданно открылась, и из нее вышел невысокий, но, по виду, весьма крепкий старик. Я закурил еще одну и стал ждать, когда посланец Фрэнки подойдет, но тот встал ровно у границы тени, отбрасываемой навесом над дверью в магазин. Он заговорил неожиданно глубоким и сильным голосом:

– Мистер Гримальди не обращался в Чикаго за помощью. С чего нам верить, что ты от «семьи»?

Я почти не сомневался, что старик, это тот самый цельнометаллический Скарцони, которого Карло поставил присматривать за своим младшим братом. А еще именно Скарцони сообщил в Чикаго о проблемах Фрэнки. Раз Фрэнки до сих пор не знает об этом, значит что-то в их отношениях изрядно не в порядке. Впрочем, старик задал мне вопрос, на который нужно было ответить.

Я медленно и спокойно, чтобы не провоцировать, достал из внутреннего кармана пиджака открытку. Такие открытки Карло иногда просил оставлять на телах «клиентов». На белом картоне были изображены скрещенные большие берцовые кости, а под ними написано: «твоя плата». Этакая черная метка. Насколько я знал, почти никто, кроме Карло, такими штучками не баловался, а потому Скарцони должен был узнать открытку.