Марина Александрова - Пленник порока

Уже полностью стемнело. Варвара давно накрыла на стол и ждала своих работников. Вот показалась чернявая голова Евдокима, который докучал Веронике – ангелу с голубыми глазами и пшеничной косой, а следом, тяжело ступая, словно медведь-шатун, шел Гаврила.

– Сереньку не видали? – пряча тревогу, спросила мать.

– Он, мама, нам давно не компаньон, – ответила Вероника.

Отец и Евдоким лишь хмуро взглянули на стоящую с озабоченным выражением на лице Варвару и вошли в дом. Но не теряла надежды мать, что станет ее сыночек лучше всех.

«Как вы не смотрите, что ни говорите, никогда не откажусь от него, верю в него!» – упрямо думала она.

Сели ужинать.

– Ох и сон мне нынче плохой привиделся, – сказал Гаврила и, заметив, как жена судорожно сжала платок, взглянул в окно и закричал:

– Да не про Сережку твоего окаянного! Я скоро, того гляди, в могилу лягу, уж и к земле привыкаю, а она все об этом змееныше думает! Что ему будет? Живет себе, словно у Христа за пазухой!

Варвара опустила взгляд в пол и молча выслушала отповедь мужа.

– И не гневи меня больше, Варенька, заботой своей и опекой этого недоросля! Не то ему же и достанется от меня по полному ведру на каждое ухо! Ты знаешь, я терпелив, но и на расправу крут! Не гневи! – и, с силой бросив самодельную ложку на стол, вышел на улицу.

Под перевернутой каретой Сергей увидел человека. Приблизившись, он помог ему вылезти из-под тяжелого мешка.

– Тут… письма, сынок. Отправь… осталось два. Помру, чую, помру, – старый почтмейстер достал из-за пазухи два затертых конверта и, протянув их Сергею, запрокинул голову. Из горла его пошла кровь. Сергей сидел на земле, обхватив голову старика, и не знал, как поступить дальше.

– Ты, не умирай, слышь? Не вздумай. Я тебя сейчас домой отнесу, там и лекаря найдем, и на ноги поставим. Господи! Ну, за что мне это? – из глаз готовы были политься слезы.

Старик вдруг открыл глаза и посмотрел на Сергея спокойным безмятежным взглядом:

– Ты вот что еще, – вдруг заговорил он, – там, в сундучке, где провизия моя лежит, в самом уголке есть шкатулка. Мне ее псковский почтмейстер передал. В ней письмо и вещица какая-то, для Юзовых, – тут голова его поникла и старик помер.

Сергей вскочил и стал разыскивать сундучок. Нашел он его быстро. В шкатулке действительно лежало письмо, а развернув лоскут темной ткани, он увидел перстень – серебряный, с мрачно светящимся опалом такой черной густоты, что, казалось, он поглотил все самые темные ночи, какие бывали на земле. И лишь в самой его глубине светилась какая-то непонятная искра. У парня дрогнуло сердце. Он встал, положил в карман к остальным двум и это письмо, и с чувством радости произнес:

– Вот ты и нашелся!

Он долго всматривался в старую родовую вещицу, словно она должна была рассказать ему что-то. Но перстень молчал.

«Это, наверное, знамение. Старик умер, а потом вдруг ожил, только для того, чтобы о перстне сказать», – подумал он.

Между тем тучи полностью затянули небо и вся округа покрылась мраком, стало так темно, как бывает только в редкую безлунную ночь.

Звуки стихли, ветер, до того беззаботно игравший с листьями, замолчал в ожидании. Даже из села не доносилось ни звука скрипучих телег, кативших душистое сено, ни лая бестолковых собак.

Жутко. Сергей один на один с мертвецом и родовым перстнем, который хранил тайны предков уже не одно столетие. Все грехи и победы видел он. Порокам и достоинствам был свидетелем не однажды, и вот теперь волею небес вернулся к законному владельцу. Парень с какой-то жестокой и алчной любовью смотрел на камень. Что-то блеснуло в нем и стало разгораться. Алый огонек едва-едва ожег серебро слабым свечением, но вдруг резко погас.

«Наваждение какое-то», – подумал Сергей и в ту же минуту откуда-то издалека раздался страшный хохот. Покуда этот хохот утихал, небо светлело и возвращало свои цвета. Одновременно он услышал голос матери, звавшей его тихо, испуганно.

– Я здеся, мама, – ответил он.

– Ох ты, Господи! Что же это? – всплеснула руками женщина, увидев перевернутую карету и мертвого почтмейстера на руках сына.

– Я все тебе расскажу. Мам, он перстень мне привез! Перстень от дядьки Петра и еще письмо! – Сергей был так обрадован, что не заметил простой жалости в глазах матери, которая плакала над судьбой несчастного старика. Немного упокоившись, она рассказала ему о гневе отца.

– Мама, ты не переживай. Я завтра же поговорю с отцом. Пусть он возьмет меня в артель хоть на самую грязную работу. Буду бревна тесать, мусор носить, плоты по реке гонять. Мне теперь все нипочем. Вот увидишь, теперь мне все нипочем. Не плачь, – он ласково обнял мать и прижал к сердцу.