Александр Барков - Денис Давыдов

– Точно так, Денис Васильевич. У русских, папа, на этот счет есть хорошая пословица: «Ехала кума, да не ведала, куда».

– Будет тебе, Викентий, аттестация, какую требует отец твой... – раздосадованный партизан тут же изорвал в клочки только что написанный им лист бумаги, вновь опустился на скамейку и принялся «сочинять» все заново. Причем позволил себе при этом солгать не хуже начальника иной штабной канцелярии, составлявшего наспех реляцию о победе над врагом, в которой сам не участвовал. – Ну, ежели так, господин Бод! Отныне Бонапарт – варвар, хищник престола! Незаконный монарх! – Денис Васильевич язвительно улыбнулся, протягивая ему бумагу. – Жалка же мне ваша Франция!

– Франция велика своим благородством!

– Неужто так?

– Если не верите, встретимся с вами на этом бульваре через неделю. Оревуар, господин генерал!

– Оревуар, господин Бод! Честь имею, Золотой Викентий!

И вот день за днем, незаметно пролетела неделя. Давыдов почти забыл о происшедшем. Весь этот разговор он посчитал розыгрышем – ведь французы на подобные штуки великие мастера. В сквере возле тумбы с афишами Денис Васильевич оказался случайно. Бродил по бульвару и сочинял стихи...

– Здравствуйте, Денис Васильевич! – звонко проговорил юный Викентий Бод.

– Бонжур, месье Давыдов! – приветствовал прославленного генерала старый Бод.

– Мое почте... – растерянно пробормотал Давыдов и замер на полуслове. На груди Викентия сверкал орден Лилии. – Нет, это невероятно! Во сне или наяву. Нет не померк еще свет в глазах моих. Так и есть – орден Лилии.

– Поздравьте же скорее Викентия, господин генерал! Орден Лилии в петлицу! – с радостью вскричал старый Бод.

– Да, словно алмаз с неба, орден Лилии в петлице... – Давыдов в растерянности развел руками. – Как вам удалось это устроить, месье Бод?

– Я же говорил вам, господин генерал, что Франция – это Франция! Она непредсказуема! За то, за что в России отдают под суд, во Франции – награждают!

– Ничего не могу понять! Неужто помутился разум мой? Как так? Поясни, Викентий?

– Очень даже просто, Денис Васильевич! Я боролся вместе с русской армией против незаконного монарха и растлителя душ Бонапарта. Но папа все равно молодец. Выбил мне у властей такой орден!

– Да-а, это свойство далеко не каждому дано... – язвительно улыбнулся Давыдов.

– Я счастлив, что у меня такой папа! – воскликнул Викентий.

– Деловой отец! – показно захлопал в ладоши Давыдов.

– По сему случаю, в честь моего награждения, папа приглашает вас, любезный Денис Васильевич, отобедать в его ресторане.

– Вы разве не повар, месье Бод, а уже владелец ресторана?

– Да-да! Представьте себе! Мой ресторан называется теперь «Русские щи да каша». И я имел честь приготовить для вас, господин генерал, один маленький сюрприз. Мне много рассказывал о налетах ваших партизан Викентий.

– Непременно, непременно отведаю ваших щей да каши. Но не сей минут. А через час-другой.

– Через час? Другой? – Старый Бод застыл в недоумении, разинув рот.

– Да-да, мне необходимо закончить стихотворение, которое я задумал еще там в России, в смоленском бору.

– Так вы – поэт, господин генерал?

– Нет, я – солдат. Солдат, увлекающийся стихами.

– Ну, хорошо-хорошо! Не смею вам мешать! – раскланялся старый Бод. – Ждем вас у себя через час-другой, господин Давыдов! Виват, Россия!

– Виват, Франция!

– Любезный господин генерал, – сказал старый Бод, поднявшись со своего стула при встрече с Давыдовым в маленьком уютном ресторане «Русские щи да каша». – Судьба благодаря вашей доброте распорядилась счастливо и подарила мне нежданную встречу с потерянным, как мне казалось, безвозвратно сыном. Викентий родился для меня как бы заново. Воистину Золотой Викентий! Господин генерал, десять лет я служил в России поваром, я не приучен бросаться словами. И потому пью рюмку водки за вас, за ваше доброе сердце. За вашу заботу о моем единственном сыне! За вашу щедрость и искренность! Заканчиваю, ибо время, потраченное французами в бесконечных комплиментах друг другу при знакомстве, потеряно для истинной дружбы.

– Спасибо, господин Бод! Весьма тронут вашим радушным приемом и гостеприимством. Ибо, признаться, отвык от роскошеств за время тяжких походов и битв. Очень рад за Викентия!