Александр Барков - Денис Давыдов

Адъютант Наполеона Филипп-Поль Сепор, ставший затем генералом французской армии и военным писателем, запечатлел столь знаменательный первый день кампании:

«...До рассвета императорская колонна достигла Немана, не видя его. Опушка большого прусского Пильвицкого леса и холмы, тянущиеся по берегу реки, скрывали готовую к переправе великую армию.

Наполеон, ехавший до тех пор в экипаже, сел на лошадь. Он обозревал русскую реку, чтобы перейти эту границу, которую пять месяцев спустя он мог перейти только благодаря темноте. Когда Наполеон подъезжал к берегу, его лошадь вдруг упала и сбросила его на песок. Кто-то воскликнул: «Плохое предзнаменование, римлянин отступил бы!»

Осмотревшись, Наполеон приказал в сумерки перекинуть через реку... три моста, потом удалился на свою стоянку, где провел весь день – то в своей палатке, то в одном польском доме неподвижно и бессильно простертый, ища напрасно отдыха среди удушливого зноя.

С наступлением ночи Наполеон приблизился к реке. Первыми переправились несколько саперов в челноке...

В трехстах шагах от реки, на высоком холме, виднелась палатка императора. Вокруг нее все холмы, их склоны и долины были покрыты людьми и лошадьми. Как только солнце осветило эту движущуюся массу, бряцающую оружием, дан был сигнал, и тотчас же вся эта могучая армада развернулась и тремя колоннами направилась к трем мостам. Видно было, как колонны извиваются, спускаясь по поляне, отделявшей их от Немана, приближаются к реке, доходят до трех мостов, вытягиваются, сужаются, чтобы перейти их и наконец попасть на эту чужую землю, которую они шли опустошать и которую они должны были покрыть своими трупами».

Александр I находился в это время в Вильно. Поздно вечером царю, безмятежно танцевавшему на балу у Беннигсена, доложили о вторжении французской армии. Столь внезапное известие поразило и страшно перепугало его. Покидая Вильно, Александр тотчас же направил министра полиции генерал-адъютанта Балашова с личным письмом к императору Франции.

Вступив в Вильно, Наполеон принял Балашова весьма любезно. Причем кабинетом Бонапарта оказалась та же самая комната, где недавно располагался русский император и где он собственноручно вручил генерал-адъютанту столь важное письмо.

Представившись Наполеону, Балашов доложил:

– Государь предлагает начать мирные переговоры, но при одном непременном условии: французы немедля должны отступить за наши границы. В противном случае, пока хоть один ваш солдат будет находиться в России, царь не выслушает ни единого слова о мире.

– Неужели вы думаете, что я пришел в Россию только затем, чтобы любоваться на воды Немана?.. – прогневался Бонапарт. – Ваши надежды на крепость солдат своих несостоятельны. До Аустерлица они считали себя непобедимыми. Теперь вовсе не то, что было прежде. Русские трепещут при одном моем имени. Они знают, что армия моя разобьет их в прах.

– Смею вас заверить, ваше величество, – возразил Балашов, – войска русские с нетерпением ожидают боя. В особенности теперь, когда наши границы нарушены. Поверьте, война будет ужасна. Трудно представить себе ее последствия, ибо вы станете сражаться не только с войсками, но и со всем народом.

– Любезный генерал, русские никогда не начинали военных действий при столь невыгодных для них обстоятельствах...

– Однако мы не теряем надежды окончить дело с успехом, – смело парировал Балашов.

– Если мне не изменяет память, то вы проиграли сражение вместе с Австриею, – усмехнувшись, продолжал Наполеон. – Теперь же иное дело. Теперь под моим флагом идет вся Европа. На что вы надеетесь?

– Мы соберем силы и сделаем все, что можем, – с твердостью в голосе отвечал Балашов.

– По сему случаю прошу вас, генерал, не отказать мне в любезности отобедать у меня...

За трапезой, как бы между прочим, император поинтересовался:

– Есть ли у вас киргизские полки, генерал?

– Нет, ваше величество, киргизских у нас нет. Но у нас есть один или два полка башкир и татар, которые похожи на киргизов.

– Я слышал об этом. Скажите, генерал, теперь у вас другой губернатор в Москве?

– Да, ваше величество. Маршал граф Гудович попросил отставки по причине своих пожилых лет.

– Не правда ли, император Александр изгоняет всех, кто хорошо расположен к французам?

– Ваше величество, не знаю и потому не беру на себя смелость судить об этом.

– Скажите мне, генерал, это правда, что Штейн[ 4] обедал с императором Александром?