Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой

Разбойник этот действительно легендарная личность, и я был поражен тем, что он обосновался в моей больнице.

Я вошел в палату в тот момент, когда Манон заканчивала перевязывать ему ногу, при этом шестеро его головорезов наставили на нее винтовки.

На беглом курдском она велела им опустить оружие, иначе им самим придется бинтовать ногу вожака. Мурзабей нахмурился, как вдруг увидел меня в дверях.

– Салам алейкум, доктор Стиппет, – сказал он. – Вы пришли как раз вовремя. Я хочу, чтобы вы осмотрели мою ногу.

Манон сообщила мне, что у него на ноге язва, к которой она уже приложила лекарство и забинтовала ногу как следует. Я заверил Мурзабея, что нет никакой необходимости мне его осматривать.

– Она не вы, доктор Стюарт. Вы должны решить, что у меня с ногой.

Я уже собирался сказать ему, что полностью доверяю Манон и что она обработала его ногу так же, как это сделал бы я, но все же решил не возражать.

Я развязал прекрасно наложенную повязку, и моя медсестра, фыркнув, вылетела из палаты.

Язва была рыхлой, воняла гниющей плотью, но ее великолепно очистила Манон и наложила на нее цинковую мазь.

Больше ничего не требовалось, я сказал, что необходимо менять повязку ежедневно, и выписал ему направление в клинику.

– Вы не упрячете меня в клинику, доктор. Как видите, мои люди хотят как можно скорее убраться отсюда!

Потом он напомнил мне, что, хоть это и произошло столько лет назад, именно я спас ему жизнь, и он рассчитывает, что я смогу вылечить ногу.

– Вас же не зря прозвали великий доктор Стиппет!

– Тогда последуйте моему совету! Если вы не будете ухаживать за ногой, разовьется гангрена и вы ее потеряете. И после этого ни я, ни какой-либо другой врач вам уже не поможет!

Впервые с того момента, как я вошел в палату, Мурзабей замолчал и уставился на меня своими знаменитыми зелеными глазами. Мужчины, стоящие вокруг кровати, придвинулись, будто ожидая приказа перерезать мне горло, но, к моему облегчению, Мурзабей улыбнулся:

– Хорошо, доктор! Я сделаю так, как вы говорите, и вы почините мою ногу, она станет как новенькая. Пришлите медсестру, пусть перевяжет. Скажите ей, что ружья будут направлены не на нее, а на дверь.

Его смех все еще звучал в моих ушах, когда я вышел из палаты.

Казнь старика Акиняна положила начало тому, что должно было случиться. События за пределами деревни отбрасывали длинные тени, но Ануш думала лишь о Джахане.

В последующие после казни недели они встречались, когда только могли, в полуразрушенной церкви, но из Трапезунда прибывало все больше и больше жандармов, и ей было сложно покидать деревню в одиночку.

За всеми следили, и люди относились друг к другу с подозрением.

Последние две недели они с Джаханом не виделись. Мать и бабушка Ануш не отпускали ее ни на шаг, и было невозможно уйти незамеченной.

Однажды днем Джахан пришел в больницу купить настойку кассии от комариных укусов. Ануш была так счастлива видеть его, что ей было сложно сосредоточиться на своих привычных делах. В тот день в больнице было много пациентов, и девушке приходилось вести себя так, будто он просто один из очереди больных и голодных.

Джахан не сводил с нее глаз, наблюдал, как она входит и выходит из комнаты, и это осталось незамеченным – доктор Стюарт осматривал пациента, медсестры тоже были заняты.

Ануш передала Джахану коричневый пузырек с настойкой кассии, и он шепнул ей, что они должны встретиться сегодня в руинах.

День был необычайно жаркий и тихий. Солнце почти село, но от надгробных камней на кладбище веяло жаром.

Джахан ждал Ануш у входа в церковь. Они без слов стали стягивать одежду друг с друга, путаясь от нетерпения в застежках и завязках.

Беззастенчиво раскинувшись на каменном полу, Ануш ощутила спиной приятную прохладу. Ее накрыла волна желания, дыхание сбилось.

Джахан так быстро не сдался. Прижав руки Ануш к полу, он начал ласкать ее бедра и живот, пока она не взмолилась. Едва войдя в нее, он вышел и так делал снова и снова. Для Ануш это была невыносимая пытка, еще минута – и она не сможет этого вытерпеть.

Внезапно он встал.

– Пожалуйста, не останавливайся! – взмолилась она, но он уже поднял ее на ноги.

Развернув ее к себе спиной, он прижал ее к стене и раздвинул ноги.

– Сейчас… – сказал он, обдавая ее ухо жарким дыханием.

Когда раздался ее крик, он замедлил движения, оттягивая момент наивысшего блаженства, а затем забился в ней, исторгая волны, норовившие разорвать ее изнутри. Она закрыла глаза, полностью отдавшись ощущениям.