Марина Лазарева - Золотой Трон

Оставив слугу за входом, Марпата стал спешно собираться во дворец. Коддус смотрел на него настороженно. Марпата перехватил этот взгляд:

– Мне нужно идти, дядюшка Коддус, – Марпата обнял старика за плечи, – я не знаю, когда вернусь, но ты ни о чем не беспокойся. Живи спокойно. Этот дом твой. Я никогда не оставлю тебя больше.

Утро едва забрезжило рассветом. Полутемные силуэты юрт, полупризрачные абрисы городских жилищ за длинной чередой заборов казались порождением нереальности. Прошли мимо аптеки Зульхакима. Марпата бросил взгляд на это небогатое строение, несколько необычное для татарского квартала. Вдруг вспомнилась Айгуль – нежная хрупкая девушка. «Айгуль. Должно быть, спит еще…» – подумал Марпата.

Невзирая на раннее утро, Харун ад-Дин был уже на ногах. В ожидании Марпаты он мерил шагами комнату. Эмир любил предаваться утренней неге, и оторвать его от этого могло лишь что-то очень важное.

Марпата терялся в догадках: что могло побудить его господина проснуться так рано?! Проходя по гулким лабиринтам дворца, Марпата перебирал в голове запасы снадобий и рецептов, предполагая, что заболел кто-то из многочисленных знакомых Харун ад-Дина.

– Наконец-то ты явился! – обрушился на него эмир, – Бердибек убит. Черкес-бек вызывает меня в Сарай. Ты поедешь со мной.

Известие о смерти Бердибека не заставило Марпату вздрогнуть от неожиданности, слишком уж напряженными были отношения правящего хана с братьями его по крови – Кульпой и Наврусом. После смерти их отца – хана Джанибека, до сей поры ходила наушная молва, что хан убит, и убит именно по указу Бердибека. С кончиной Джанибека отношения братьев серьезно осложнились, поэтому вполне возможно, что с белого света потеснил Бердибека именно Кульпа.

Черкес-бек служил у Бердибека походным эмиром. Их сплачивали давние деловые связи. Бердибек во многом полагался на Черкеса. Среди подданных Бердибека, во времена, когда тот еще не утвердился на ханском престоле, был и отец Харун ад-Дина – Мухаммад ад-Дин. Кроме того, что их отношения с Черкесом основывались на кровном родстве, они еще во многом доверяли друг другу и пользовались взаимной поддержкой.

Мухаммад ад-Дин жил в Сарае с рождения. Там у него был роскошный дворец, доставшийся еще от отца. Здесь жил и Харун ад-Дин. Здесь его учили этикету, законам дворцовой жизни и непреложным канонам государства Джучи. Когда Харун ад-Дин подрос, к нему приставили лучших преподавателей Сарая. Те втолковывали ему грамоту, учили каллиграфии, литературе, точным наукам. На земле Сарая он приобрел друзей и покровителей. Учился различать врагов и защищаться от них, скрыто или явно. Понемногу отец раскрывал Харун ад-Дину тонкости придворных взаимоотношений.

Подчиняясь далеко идущим планам своего господина, Мухаммад ад-Дин перебрался в Хаджи-Тархан. С собой он взял и сына. Черкес-бек во многом полагался на своего подданного. Он давно заглядывался на Хаджи-Тархан, и Мухаммад ад-Дин служил залогом его будущего успеха. Однако человек предполагает, а Всевышний располагает. Однажды Мухаммад ад-Дин пришел домой вымокшим до нитки под проливным дождем. Через несколько дней он слег. Еще несколько дней он метался в бреду. Харун ад-Дин приглашал к нему лекаря, делал примочки, но Мухаммад слабел с каждым днем. Вскоре его не стало.

Похоронили Мухаммад ад-Дина на бугре хаджи-тарханского кладбища. Тогда Харун ад-Дин и решил перебраться в Хаджи-Тархан.

Когда скончался Мухаммад, Харун ад-Дин был уже достаточно взрослым, чтобы его воспринимали всерьез и считались с его мнением. После смерти Мухаммада ад-Дина Черкес-бек стал серьезнее присматриваться к молодому эмиру. В свою очередь Харун ад-Дин видел в Черкес-беке своего покровителя.

Кончина Бердибека очень взволновала Черкеса. Как и многие другие, он рассчитывал получить от власти правящего хана свою выгоду. Теперь его планы менялись. Ни с Наврузом, ни с Кульпой он не состоял ни в дружбе, ни в выгодных деловых связях, хотя их и связывали узы родства. Черкесу необходимо было укрепить свое положение. И самым верным решением было утвердиться в Хаджи-Тархане. Здесь на Харун ад-Дина он возлагал большие надежды…

Харун ад-Дин в сопровождении Марпаты, в закрытой дорожной арбе следовал в направлении Сарая. Колеса повозки оставляли за собой клубы глинистой пыли, которая скрывала в своей толще низкие стены уплывающего за горизонт Хаджи-Тархана.

Дорога петляла: она то вплотную подходила к Итили, и тогда с обрывистого берега было видно сильное речное течение, то огибала бугры, уводя путников в бескрайнюю степь, которая, словно море, раскинулась от окоема до окоема. Откинув завесь скудного оконца, эмир наблюдал, как волнами этого бескрайнего моря волновались на ветру ковыли, прикрывая от мимолетного взора проплешины голубовато-серой полыни. Великая степь. Сейчас ее раздирали на части многочисленные ханы, эмиры и беки. Правобережье Итили принадлежало беклярибеку Мамаю, а левая ее часть сарайским ханам. В центре страстей находился Хаджи-Тархан. Сейчас он, как и сарайский престол, служил для всех «яблоком раздора».